Из пропущенных на телефоне к концу дня высветилось только имя Райана Мэдсена, который в итоге прислал смс, о том, что в десять вечера к Эмме заедет стилист, чтобы подобрать наряд.
Лучшего повода, чтобы уйти «по-раньше» с работы и найтись не могло. Сняв раскаленные наушники, Эмма поняла, что время пролетело совершенно незаметно и офис давно погрузился в полумрак и тишину. В дальных помещениях гудела моечная машина. Эмма знала всех уборщиков по именам и не редко перекидывалась с ними парой слов, когда поздно уходила с работы.
На улице было тихо и морозно, но это касалось только погоды. Народ сновал с тем же темпом, что и днем.
Вечер, это личное время, едва ты ступишь за порог своего места работы. Легкий привкус свободы, щекочет нервы, которые остались к концу дня и не смотря на усталось, чувствовалось некое остервенелое желание подольше не смыкать глаз в мягкой постели.
Помимо этого желания, Эмме щекотало нервы предвкушение. Сказка о Золушке была на носу. Принцем, разумеется и пахло, но современные времена порождали современных «золушек», которым вполне было достаточно красивых платья и туфель, временный дворец и блестящее окружение.
Эмма дошла до остановки и привалившись плечом к холодной стальной стенке, принялась рассматривать людей. Нью-Йорк не любил посредственностей и уныние. Даже в самых серых и бедных районах, он выбрасывал на улицы ярко одетых стариков, которые выуживали свои наряды «от кутюр» в местных секонд-хендах и свалках, молодежь, сплошь и рядом, разукрешенных тату и пирсингом; разноцветные волосы девушек и парней, разбавляли людей сдержанныхи одетых чисто и со вкусом, хоть и скромно.
Все чаще и чаще Эмма ловила себя на мысли, что население Нью-Йорка, это кровь, в которой смешивалось очень много разнообразных клеток, в идеальных пропорциях. Даже, если ты не можешь позволить себе приобрести кусочек красоты в одном из дорогущих магазинов или салонах красоты, тебе никто не запрещает любоваться этим изо дня в деньили выделяться из толпы. Это был не жадный город, зрелище поджидало чуть ли не за каждым поворотом.
Ноги стали замерзать и Эмма пообещала себе достать теплые ботинки, которые были страшными и громоздкими, но добротными и служили исправно два года. Ее маниакальная экономия уже давно вышла за все разумные пределы
Арти частенько устраивал сдежанные истерики, когда залезал в гардероб своей дорогой подруги и цветасто ругался, перебирая одежки, подходящие разве что для похорон.
Эмма и сама это прекрасно понимала, но терпению она научилась еще в приюте, когда ее, худую девчушку отталкивали в столовой, в душевой, на игровой площадке, загоняя на самое последнее место. Она сама себе пообещала, что приложит все силы и возможно, когда-нибудь, настанет день и бедная сиротка зайдет в самый дорогой магазин и купит себе все что душа пожелает.