Не веря, что живой, пират скидывает с себя огромную голову и с трудом достает из-под агонизирующей туши бесчувственную Заряну – сарматка залита кровью, своей и зверя, и жадно глотает воздух, приходя в себя.
В углу слышен стон – это Марк, который еще не умер. Из обрубков рук хлещет кровь.
– Боги, как ты выжил? – непослушными пальцами Сальвий долго копается в своем поясе и наконец извлекает кожаный мешочек с зеленым порошком. Под действием лекарства обнаженные куски мяса начинают пузыриться и покрываться коркой, затворяя кровь. Римлянин с трудом открывает глаза.
– Прошу! Прикончи меня!
– Зачем? – тупо спрашивает Сальвий, который теперь присыпает чудодейственным зельем раны сарматской принцессы.
– Ты не дотащишь нас двоих… А я… Я не хочу жить калекой…
– Постой, постой. Я знал одного гладиатора в Сицилии, он без рук… – пускается в воспоминания Сальвий.
Но Марк перебивает:
– Помнишь, я говорил о выборе богов? Он сделан! Не лошади, так этот проклятый монстр! Все предопределено… – центурион натыкается на недоверчивый взгляд. – Хорошо, тогда облегчу твой выбор! Клянусь Зевсом, что не собирался ничего делить и даровать вам жизнь. Вы оба преступники и обречены на смерть – я бы убил вас во сне, на охоте, как угодно. После того как мы найдем Страну шелка. Я не видел в вас друзей… Особенно в тебе, раб! – наемник заходится лающим смехом.
Чернокожий гигант садится перед бьющимся в истерике Марком и долго молчит, задумчиво уставившись в забрызганную кровью стену.
– А я ведь поверил… – грустно качает головой пират.
– Ну и отлично! Тогда прикончи меня! – хрипит критский наемник.
– Нет. Мучайся, тварь! – поднимаясь, жестко отвечает Сальвий.
Чанъань, столица империи Хань
1
В одиночестве бродит молодой император по дворцовому саду. Если, конечно, можно назвать одиночеством бесчисленное количество охраны за каждым деревом или кустом. Бесшумно исчезают солдаты, когда мимо них проходит владыка, и так же бесшумно возникают за его спиной. Уди привык, и для него они значат не больше, чем камни, украшающие дорожку к небольшому пруду, через который перекинут затейливый горбатый мостик. В безмятежной воде неспешно шевелят плавниками красноперые карпы. Два дня назад на этом самом месте император сложил стихотворение:
Карпы резвятся в пруду.
Варвары жгут города.
А я, Единственный, стою посреди и не знаю, что делать.
Ни единой живой душе Единственный не может ни прочесть такое вслух, ни дать прочесть глазами.
После покушения его охрана усилена в разы, но император все равно не чувствует себя в безопасности. Он понимает, что надо до конца уничтожить побеги измены. Сообщение о том, что Чжан Цянь жив, порадовало его, но не дало ответа – что делать? За десять лет миссия посольства нисколько не приблизилась к завершению.