3
Еще вчера у этого молодого офицера было имя, подаренное заботливыми родителями. Сегодня он его не помнит, а лишь ползет по топкому болоту мучений, примечая впереди игривые огоньки. Это смерть. Судьба уготовила ему долгий путь к облегчению. Кругом вода и тина, кишащая мучительной болью…
Чжан Цянь сидит на корточках и пытается заглянуть в глаза узника. Его тело закопано в землю, торчит лишь голова, над которой установлено нехитрое приспособление с горлышком, откуда с вселенским спокойствием падают капли ледяной воды. Влага пронзает темечко несчастного юноши. Медленно, с точностью мясника, жидкость отделяет дух от плоти.
– За что его? – Чжан Цянь зачем-то пробует воду на вкус, растирая ее по узловатому пальцу.
– Сбывал шелк нашим врагам.
Старик Ксу за свою долгую жизнь видел, наверное, больше сотни таких смертей, и они не трогают его рыхлое сердце.
– Я знаю его. Мы вместе учились в столичной школе Тай Сюэ. Он не мог. Нужно поговорить с императором!
– Ты с ума сошел? Зачем? – устало зевает евнух. Погода портится, и больные суставы зовут его в кровать.
– Затем, чтобы в следующей жизни не оказаться на его месте!
Чжан Цянь хорошо помнит тот день, когда он воспользовался привилегией лана лично обратиться к императору.
Длинные коридоры с норами темниц и белыми торчащими пальцами хрипящих узников, а потом божественный свет. Солнце будто намеренно расположилось за головой императора ровно так, чтобы слепить его собеседников оранжево-искрящим нимбом с нотками весенних цитрусов. Но у светила есть тень. Это не затмение и не облака. Это Ван Куй.
– Да как ты смеешь? – тень говорит громко, поставленным командным голосом.
– У подножия трона вашего ничтожный Цянь ручается за Мю Цзы! – Чжан Цянь старается не смотреть в бойницы глаз Ван Куя, будто прячась от невидимых стрел. – Я поговорил с приграничными толмачами. Все они в один голос утверждают, что шелк течет к хунну не ручейками, а рекой.
– Что значит рекой? – юный император рассматривает свой длинный изящный ноготь на мизинце, прищуривая один глаз.
– Значит, кто-то сбывает кочевникам шелк крупными партиями! – Цянь бросает взгляд на Ван Куя, чья рука уже блуждает по рукоятке меча.
– Да ты… – Ван Куй багровеет, как закат над Великой стеной.
– Постой. Ты обвиняешь моего генерала? – император резко кусает ноготь и щелкает пальцами. Солнце скрывается за полупрозрачной дымкой марева.
– Нет. Как я могу?.. Я лишь жажду справедливости, господин. Река слишком быстрая и бурная, и ее не остановить забрасыванием камнями, – Цянь зажмуривается, выбирая слова. Он уже не рад, что пришел к луноликому и помешал его покою.