Я горько усмехнулась. Я не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Если бы такое было возможно, я последовала бы за отцом в страну, где нет ни горя, ни печали. Иначе, почему оттуда ещё никто не возвращался? Мой мозг не мог принять простую истину. Я осталась одна в этом мире, в этом огромном опустевшем замке, который давил на меня своим величием.
― Я н-немного п-прогуляюсь, Лора. Воз-зможно, ап-петит п-появится.
Схватив плащ, я помчалась в конюшню.
― Миледи! Вы куда? ― Шер, чистил своего жеребца.
― Я н-ненадолго. Одна!
― Это хорошо, что Вы, наконец, покинули свою комнату, моя госпожа. Ваша Мечтательница совсем загрустила в стойле.
Я подошла к пегой кобыле и погладила волнистую гриву.
― Т-ты ос-седлаешь её?
Шер кивнул и принёс моё седло.
― Если Вы немного обождёте, я буду сопровождать Вас. Несколько минут, и я закончу с Вереском.
Огромный вороной конь совсем не вызывал ассоциаций с волшебным растением. Словно прочитав мои мысли, Шервуд усмехнулся.
― Для него вереск ― самый изысканный деликатес с молодых копыт. Бывает же такое!
Когда Мечтательница была осёдлана, я благодарно посмотрела на парня.
― С-спасибо, но я х-хочу п-побыть одна.
― Но, миледи! Вокруг небезопасно, к тому же, как я узнал, именно эта кобыла сбросила Вас шесть лет назад?
Я легко прыгнула в седло и ласково погладила Мечтательницу по крутой холке.
― Я сама б-была в-иновата. А т-ты не в-волнуйся. Я с-скоро б-буду.
Легонько пришпорив лошадь, я вылетела из замка и поскакала в сторону леса. Сильный ветер трепал мои волосы, развивал плащ. В огромной тоске по умершему отцу, я удалялась всё дальше и дальше от отводивших глаза людей, от покрытого трауром дворца, где каждая мелочь напоминала о радостном и беззаботном детстве, о таких сильных и таких нежных отцовских объятиях, о мозолистых руках, привыкших сжимать меч, о смешном щекотании рыжеватой бороды, когда он меня целовал в лоб, вернувшись из похода, о разных милых безделушках, которые он привозил из Лондона. Я ненавидела барона всеми фибрами души. Если бы не он, отец не вышел бы на стену в тот роковой день, не поскользнулся на ступенях, и всё ещё был бы жив!
Слёз уже не осталось. Глаза были сухими. «Папочка! Как мне тебя не хватает, родной мой!» ― плакало моё израненное сердце. «Почему вы все меня покинули?» ― отчаянно стонала душа. Я неслась во весь опор и только на узкой тропе перевела лошадь на шаг. Между деревьев показалась знакомая хижина. Я спрыгнула с Мечтательницы и, привязав её к дереву, открыла покосившуюся дверь. Тишина была бы звенящей, если бы не переливы одинокой птицы, доносившиеся из лесной чащи. Интересно, кто так поёт в преддверии зимы? Осознание пришло неожиданно. Птица тоже оплакивала кого-то. В печальной песне звучала боль истерзанной души.