— А почему бы и нет? Вон наши соседи по социалистическому лагерю возвращаются понемногу на прежние позиции и живут не в пример лучше.
— Погодите… — остановил его Евгений Иванович. — Они еще горько пожалеют, придет срок. Стоит только дать послабление, отпустить вожжи, ослабить контроль за производством и распределением — и страна сорвется с катушек. Анархия, дефицит бюджета, экономический кризис… Да вы себе даже не представляете, в какой тупик это заведет!
— Поймите меня правильно, — понизил голос Иван Степанович. — Я тридцать лет в партии. У меня есть убеждения… Но я же работаю с людьми! Более тупиковой ситуации, чем сложилась у нас сейчас, в страшном сне не вообразишь. Нет, надо что-то делать. Нужно менять все, и коренным образом! Капитализм? Пусть капитализм! Ни одному фабриканту не придет в голову делать приписки в плане — это же самого себя грабить.
— Здесь я не могу с вами спорить, — мягко сказал Евгений Иванович. — Реорганизация, безусловно, нужна. А жуликов и махинаторов надо выкорчевывать, — он выразительно сжал кулак, — как сорняк!.. Но, дорогой мой, дело ведь не в системе, дело в людях. В конкретных людях, которые по недосмотру оказались не на своих местах. Нужна программа грамотной кадровой политики…
Он оборвал себя на полуслове и посмотрел на танцующих в соседней комнате Наташу и Андрея.
— Все-таки они очень симпатичная пара… — задумчиво сказал он и повернулся к Ивану Степановичу: — Простите, если буду нетактичен… но мне кажется, вы не вполне довольны выбором сына?
— Доволен не доволен — какая разница! — раздраженно ответил Иван Степанович. — Теперь уже не исправишь. Не хватало только, чтобы моего Андрея подлецом считали — погулял и бросил с дитем.
— Это правильно, — кивнул Евгений Иванович. — Репутацией надо дорожить.
— Вот именно, — согласился отец. — Пусть резвятся, пока молодые. В жизни ведь по-всякому повернуться может.
— Я слышал, вы потеряли жену… — осторожно спросил его Евгений Иванович и сочувственно вздохнул.
— Да, — с некоторой гордостью отозвался Иван Степанович. — Я Андрея сам на ноги поставил. Один.
Наташа спиной чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Он вызывал беспокойство, в нем чувствовалась глухая угроза или недовольство… Она беспокойно оглянулась.
Через распахнутые двери было видно, что сидящие за столом Иван Степанович и его собеседник внимательно смотрят на них с Андреем.
Этот человек… этот Андрюшин знакомый… Что-то ей не нравилось в его манере, настораживало… И потом, это странное чувство, которое он ей внушал… Да, с того самого дня, когда предлагал ей помощь на вступительных экзаменах в МГИМО, узнав, что она — золотая медалистка.