Марика что-то прочла в его взгляде.
– Подождите минутку, господин.
Он кивнул. Не собирался уходить. Теперь – без объяснений – ни за что.
Марика сходила к прилавку, передала поднос администратору и что-то сказала. Потом вернулась к столику. Пояснила:
– Я взяла перерыв. Клиентов сейчас мало. Многие еще боятся… не могли бы вы мне назвать фамилию Агнес?
***
– Понимаете, это было неизлечимо. Синдром Лантера-Хорвица. В экспериментальном центре ей пришлось подписать несколько соглашений. Она дала разрешение на пересадку органов. И признало право клиники на биогенетическое десятикратное копирование. Для эксперимента по социальной адаптации клонов. Я из последней партии и видела только двоих. Одна из нас стала связистом, она сейчас в экспедиции в галактику Орти. Вторая пострадала во время одного из терактов. Я ходила на опознание. Мне кажется, в нас есть что-то от нее… от прототипа, понимаете. Понемногу, но хочется думать, что мы достаточно близки к тому, чтобы быть настоящими людьми. Но у меня процент синтетических органов – семьдесят пять… Знаете, мне иногда так сильно хочется танцевать. И я еду в клуб на всю ночь…
– Значит, Агнес…
– Исследования не дали положительного результата. Агнес Гальс умерла в две тысячи триста пятнадцатом. Ее имя значится в похоронном отделе при экспериментальном центре. Я запишу вам номер… Вот. Простите, больше ничем не могу помочь.
Он тупо кивнул.
Пятнадцатый год. Шесть с половиной лет назад…
Она уже тогда знала, что больна?
Или еще не знала?
Хотела ли она сделать что-то для этого мира, пока не умерла и потому была так безрассудна? У нее оставалось совсем немного времени…
Он встал. Пирог так и остался нетронутым.
Марика повторила:
– Простите… могу я задать вопрос. Вы… приняли меня за Агнес только из-за внешности? Или я все же… – она осеклась. – Простите. Всего вам хорошего, господин.
Пока осыпается пепел сгоревших мостов
– Что, ведьма, допрыгалась?
Тьма окутывала плотно – не вырвешься. Холодная до промозглости, она сковывала, заставляя вздрагивать от касания невидимых влажных пальцев. И одежда как будто совсем не была преградой… И кто-то пристально смотрел из темноты, и не было для этого взгляда ни ограничений, ни запретов. А у нее – не было права сопротивляться. Тьма захохотала, эхо разнесло отголоски по невидимым пещерам, и где-то вдалеке еще долго ухало и подвывало.
– Тебе какое дело, тварь? – процедила девушка, стараясь не выдать охватившего ее ужаса. Не получалось избавиться от чувства, что тьма видит ее насквозь. Навылет. Девушка сглотнула.
– Да никакого, в общем, – злой шепот у самого уха. Обжигающее дыхание коснулось плеча. Как может он так жарко дышать и быть таким холодным? Он же чудовище, мысленно напомнила себе девушка. Голос во тьме – это все, что может хоть как-то сближать его с человеком.