Я вздохнул, глядя, как солдатки кладут амулеты, создавая коллективную защиту на время нашей стоянки, а жертву одержимости укладывают на мягкую солому и укрывают теплым одеялом.
— Юрий, а ты в каких богов веришь? — опустившись рядом на колено, спросила Ребекка. Она положила золотые знаки Небесной Пары и многорукой Агнии.
Я задумался. Раньше я не верил в сверхъестественное. А даже если бы и верил, наших богов здесь нет и быть не может. Ну а здешние божества для меня чужие. Я ведь рождён под другим небом. Тогда во что верить? В Эйнштейна и Кюри? В Ломоносова и Менделеева? В Ньютона и Хиггса? Но они же просто люди.
Я снял с шеи жетон прогрессора и положил на щит рядом с другими.
— Я верю в человеческую совесть и силу человеческого разума, — сорвалось с моих губ, а когда встал, то показалось, что из леса на меня пристально смотрит юноша в небесно-голубой тунике. Мгновение — и морок исчез, но мне почему-то подумалось, что это не призрак сумасшедшего монашка, и что я уже видел тень этого юнца с глазами столетнего мужа.
А это значит, мы ещё встретимся…
Глава 11. Немного откровений
— Я глубочайше прошу простить меня, но госпожа Кассия… думаю, вы понимаете, о чём я? — проговорила, стоя в дверях, молодая красивая волшебница. Вместо того чтоб выйти, она вдруг вернулась и поставила на стол генералу небольшую плетёную корзинку, прикрытую шитым полотенцем. — Надеюсь, мы придём к договорённости, — заключила она. — Я навещу вас через три дня.
Бесхитростно улыбнувшись на прощанье, женщина вышла, аккуратно прикрывая за собой дверь. Там ее ждал дневальный, готовый сопроводить до контрольно-пропускного пункта. При виде чародейки он приосанился и без нужды поправил форму.
Генерал вздохнул, провожая волшебницу взглядом: платье пастельных тонов и скромные украшения, глубокий капюшон на лёгком дорожном плаще и сногсшибательный аромат местных цветов — просто само очарование! Даже усталые морщинки вокруг карих глаз удивительно подчёркивали её прелесть.
Когда гостья ушла, Пётр Алексеевич потянулся к корзине. Под полотенцем оказалась бутылка с залитой сургучом пробкой. Стоило прикоснуться к ней, как по сосуду пробежали голубые искры, и стекло покрылось лёгким инеем.
— Мда-а-а, — протянул генерал, опускаясь в кресло.
Перед ним лежала грамота магистрата — по сути, акт о монополизации торговли рядом продуктов земных технологий. Оборот рос, прибыль тоже, и магистрат просто не мог пропустить такое мимо себя. Взамен оговаривался упрощённый режим выдачи землянам подорожных. Но такое находилось вне полномочий Петра Алексеевича, потому грамоту предстояло передать на Землю. А ещё эта «Золушка»: вроде лопочет тихо и вежливо, а язык подвешен, как у змеи-искусительницы.