— Думала, львицы живут прайдами и делят мужика между всеми поровну.
— Не дождёшься, — пробурчала храмовница. — В этом я больше человек. А если считаешь меня зверем, то он — моя добыча. А добычей не делюсь.
— Девушки, — широко улыбнувшись, протянул я, — а моего мнения никто не спрашивает?
Обе поглядели на меня так красноречиво, что нужда в ответе сразу отпала. Как-то забыл про здешний грёбаный матриархат высшей степени. Наверное, потому, что ко мне было немного особое отношение: я ведь халумари.
— Не обижайся, — состроив брови домиком, ответила Катарина. — Я тебе подарок куплю, когда в столицу прибудем.
Какой ещё подарок? — подумалось мне, когда девушка снова исчезла. Наверняка ведь уши навострила, и, ясен пень, разговор не будет секретом для неё.
Лукреция покачала головой и снова обратила своё внимание на свечу. Провела над потёкшим воском пальцами, и фитилёк вспыхнул. На ткани тента, ящиках, наших лицах заплясал свет огонька, в такт с ним свой хитрый танец начали тени. А секунду спустя в моих ушах раздались тихие писк и треск преобразованного в звук сигнала от магодетектора. Не знаю, с чем сравнить, разве что со скрежетом древнего модема тех времён, когда интернет работал ещё от проводного телефона.
— Хитрые чары, — произнесла волшебница. — Но тянутся не несколькими нитями, а одной. Зато узелки быстрее читаются. Сравни.
Она сунула руку в висящий на поясе кошель и достала оттуда зачарованную булавку-фибулу — зачаруньку. Задув свечу, магесса сжала булавку в пальцах, и я услышал ровный свист, на фоне которого заскрежетало сразу шесть модемов.
— Лукреция… — неловко начал я, а она ухмыльнулась, положила ладонь на мою руку:
— Ни для кого не секрет, что халумари с помощью своих амулетов слышат голос магии.
— Тебя не накажут за разглашение тайн?
Лукреция запрокинула голову и звонко рассмеялась.
— За что? За косас энкантадас? Заколдованные вещи, которые в любом городе, в любой лавке купить можно? Это же не боевые чары, и не тайные проклятия магистрата. И я не тронная стража, чтоб их знать.
Она вздохнула, а я опустил глаза, вспомнив ту потёртую записную книжку, что женщина прятала от всех. Но вслух сказал другое:
— Ну, магия ведь. А вдруг мы секрет ее создания украдём?
— Вы уже несколько лет здесь, а ни одного заклинания не сотворили: вы не способны на наше волшебство. Это тоже для ведающих не тайна, — улыбнулась чародейка.
— А запрет на колдовство?
Лукреция снова засмеялась, и на этот раз подольше.
— Мне далеко до этих торгашек на троне магистрата, которые нагнали пыли в глаза и набивают цену на свои услуги, — произнесла волшебница и добавила зловещим шёпотом. — А вот этого тебе не говорила. Иначе всем скажу, что проклятия на твоих пломбах нет, а внутри золото и серебро. Солдатки за ночь все твои ящики расковыряют: это же наёмницы, большинство — обычный сброд, только продали услуги подороже, и Ребекка с Клэр их не остановят даже угрозой виселицы.