– Я не ожидал, что ты поймешь.
– Я сначала не поняла, – согласилась она. – А потом, когда ты сказал Юрьеву, что я не подружка тебе, а девушка… Ты еще говорил, что не шутишь, Матвей. Ты мне помогал, моей собственной совести. Так честнее, тяжелее, и только так и можно. Да?
– Да.
– Ну, и я не шучу. Мне пришлось очень быстро это переварить, но я справлюсь. Я только не понимаю… почему ты не сказал Юрьеву сразу? Ведь несколько дней прошло, с тех пор как я тебе призналась.
– А потому что я знатный шантажист, – сказал Матвей с удовольствием. – Я хотел поговорить с режиссером не только о тебе, но и о фокусах в студии, и о поступке Галахова. С Димой, – тут он отчетливо скрипнул зубами, – мы все быстро выяснили, он так нехорошо больше поступать не станет и Лике моральный ущерб компенсирует. А вот с вампирскими явлениями было туго. И тут такая удача! Я уже из студии вчера уходил, когда Марина закричала. Вернулся, конечно, послушал, только не стал ее успокаивать. Пошел, поискал. И нашел. В общей костюмерной голубчики были.
– Голубчики?..
– Юрьев – великий режиссер, – задумчиво проговорил Матвей, подошел и рядом с Дашей прислонился спиной к стене, щурясь на солнце. – Он знает, как создать атмосферу. И даже здесь он не прогадал. Договорился с чешским статистом, нашего быстро вычислили бы, с их гримером, с костюмером. Не знаю, что он им наговорил, я не интересовался. Я просто расспросил и объяснил, что лавочка прикрыта. Юрьев хотел заставить нас поверить в мистический флёр – впечатлительные верят, а Флит я все потом объясню. Пусть он сейчас сам разруливает сложившуюся ситуацию.
– А запах склепа? А гаснущий свет?
– Ну, Даша! Мы на киностудии, в стране грез, где возможно все! Светом помигать легко, там еще, полагаю, техник в комплекте идет для качественного розыгрыша. «Вампир» наш загадочный вел себя абсолютно спокойно: он обычный статист, его нанял режиссер, в чем проблема-то? И в самом деле, никаких проблем. Поэтому утром я пошел торговаться. Я бы не делал этого, если бы не знал тебя и считал, что ты заслуживаешь более суровых мер, но твоя совесть тебя уже наказала.
– Спасибо, – вздохнула Даша, – что ты так хорошо знаешь мою совесть и беспокоишься о ней.
Они повернули головы и посмотрели друг на друга.
Пригревало солнышко, орала французская массовка, громыхали погрузчики. Привычная, невероятная, немножко ненастоящая и вместе с тем единственно возможная киношная жизнь окружала со всех сторон. И посреди этого было больше настоящего, чем Даша видела за всю жизнь. Островок доверия, где все честно.