– Во-первых, она не подружка, а моя девушка, – сказал Матвей. – Во-вторых, я предлагаю не преступный заговор, а компромисс. Дарье – выговор, можешь еще отчитать ее на досуге, я не против. Если студия заинтересуется перестановками – ну, скажешь, что это была твоя инициатива. Но я думаю, никто разбираться не станет. Анжелика Галахова не сдаст, я тоже буду молчать, и Даша будет. Правда, Даша?
– Конечно, – сказала она свирепо, – только зажму эту звезду в углу и набью ему лицо! Как он мог так с Ликой! А если бы действительно аллергия, отек Квинке?!
– Галахова нельзя бить, – заметил Юрьев с усмешкой. – Он у нас медийное лицо.
– Я потом это медийное лицо загримирую, Сергей Дмитриевич, – пообещала Даша, – или буду бить в другие места.
Матвей сдавленно хрюкнул, словно сдерживая смех, и положил Даше руку на плечо.
– Договорились, товарищ режиссер?
– Шантажисты, – обвинил их Юрьев. – Катитесь отсюда, чтобы я вас хотя бы пять минут не видел.
Даша встала, а Матвей уточнил напоследок:
– И никаких вампиров больше и фокусов со светом?
– Катись, я сказал.
Тихомиров этим удовлетворился, кивнул и вышел вслед за Дашей в коридор, где взял ее под руку и повел к выходу из павильона.
– Идем, поговорим.
– Зачем, Матвей? – Она шагала рядом, не сопротивляясь, но особого желания идти не испытывала. – Все же ясно?
– Должно быть ясно. Это много времени не займет.
Они вышли из павильона под разгулявшееся солнышко и остановились неподалеку от курилки, где соседская массовка, одетая по моде восемнадцатого века, вела громкие беседы на французском. Студия жила своей обычной жизнью – бегали люди, катались погрузчики, в широко распахнутую пасть дальнего павильона заталкивали часть декорации: то ли причудливый лес, то ли взрыв на макаронной фабрике, так сразу и не разберешь.
Даша прислонилась к теплой, напитанной светом стене и посмотрела на Матвея. Тот стоял напротив, сунув руки в карманы джинсов, и смотрел в ответ. Игра в гляделки затягивалась.
– Послушай, – начал Матвей наконец, – я рассказал Юрьеву не потому, что…
– Я знаю, почему ты ему рассказал, – перебила Даша. Первый шок прошел, и она удивилась, что действительно – знала. – Ты сам объяснил. Еще раньше. Ты не любишь недоговоренностей, не любишь лжи, и ты не мог допустить, чтобы правило было нарушено. Да?
– Да.
– Спасибо. Потому что я надеюсь, что ты поступил так не только из-за правила. Ты помог мне быть честной.
Он вроде и позы не менял, и выражения лица, только чуть сузились глаза и уголки губ дернулись вверх, но Даша физически ощутила, как прямо сейчас что-то изменилось. Матвей медленно проговорил: