– У тебя есть предложения? – Алла обращается к Анечке, так внимательно вглядываясь в ее внешность отличницы, словно видит ее впервые.
– Не валяй дурака, голосуй за земляка! – выпаливает Анечка. Она превзошла саму себя, эта доверчивая сучка, связавшаяся со Змеем-Горынычем, который повсюду ищет невинных и одиноких.
– Мне нравится, – говорю я. – Нужно будет распространить частушки, вроде этой. Минуя официальные каналы, прессу и прочее. Давайте сочинять похабные анекдоты, сотворим предвыборный агитационный фольклор, пусть люди думают, что они сами вершат свою историю и судьбу.
Время движется к полуночи, земля вращается на ладонях у Господа, и у меня от этого кружится голова.
– Нужно заканчивать, – говорит пиарщик, – утро вечера мудренее, вы же не собираетесь провести здесь всю ночь?
Я был бы не против. В пустой квартире меня снова будет мучить бессонница, и даже ласковые кошки ничем не помогут мне.
– Да, – говорит Алла. – На этом все. Точнее, все только начинается. Завтра разрабатываем примерный план проведения благотворительной акции. Адреса, финансирование, информационная поддержка, специальная рекламная продукция вроде ручек, маек и зажигалок. И прочее.
– Нужно подготовить письма счастья, – вспоминает Федя напоследок. – Поздравления с юбилеями, с церковными и светскими праздниками, со свадьбой. От имени кандидата. Несколько вариантов, чтобы не повторяться всякий раз.
– Позже, – Алла машет рукой и трет уставшие глаза. Но молодая кровь пока не дает ей совсем уснуть.
– Нужно столько сделать, – говорит она задумчиво. – Особенно в последний месяц. Что это будет за месяц, зайцы! Мы будем покупать избирателей, как Чичиков свои мертвые души. И у нас будет подставной кандидат, да. Тот, которому придется судиться с конкурентами в случае чего.
Она достает из пачки еще одну Mild Seven и направляется к двери. Я встаю и иду за ней, сам не зная, зачем. Еще одна пара – Федя с Анечкой – тоже идет за нами.
– Русские своих в беде не бросают, – говорит он ей чуть слышно. – Я увезу тебя отсюда, поедешь?
Вместо ответа она улыбается и льнет к его плечу.
Алла идет все дальше, к приоткрытому окну из белого пластика, я бесшумно крадусь следом.
– Можно мне одну? – я беру сигарету из ее прохладных рук. Если бы кто-нибудь обнял меня сейчас, так, чтобы электрический ток прошел сквозь затылок, заставляя зажмуриваться и не дышать.
Я не смотрю на нее, чувствуя ее духи, слушая, как звучит каждый ее выдох в равнодушную ночь. Скоро волшебство этого момента истает и исчезнет, но пока можно еще несколько минут представлять себя пассажиром полупустого поезда, мчащегося по черной, пахнущей полынью степи.