— Тише, Фруша… тише…
Я видела сгорбленную спину Ивана, сидящего прямо на траве, слышала его слова. Он по прежнему кого-то называл кличкой лошади Вронского. Очень сильно мёртвой лошади Вронского.
— Феня?.. — это уже я. Сердце встало.
* * *
Иван отослал Оксану «к детям», но на самом деле ими было кому заняться. Дмитрий унёс близнецов, которые рыдали у него на плечах, уткнувшись один в левое, второй в правое.
А я, Феня-Фру и Иван в гробовой тишине ехали в больницу.
Франсуаза Ивановна не плакала, она молча лежала на кушетке в скорой помощи. С одной стороны от неё сидел Иван, держа за руку, с другой я — боясь даже подумать о том, что произошло.
Фельдшер смотрела на нас, как на убийц.
— Почему она не плачет? — вдруг спросила я. И фельдшер уставилась на меня как на сумасшедшую.
— Болевой шок, — проворчала она.
Почему на меня так хмуро смотрят, я поняла не сразу. Разбитый нос… есть шанс, что нас приняли за одну из тех ужасных семей. Отец при деньгах бьёт жену и натравливает на дочку собак.
Из глаз побежали слёзы.
— Лиза, — Иван покачал головой из стороны в сторону, а я пожала плечами. — Вы вините себя?
— Купите Максу щенка… Или велите отдать ему Муху. Я не в силах убедить его… что…
— Тише, потерпите, пока не приедем, потом можете плакать хоть трое суток.
Я кивнула и мигом успокоилась. Мне дали возможность поплакать позже.
Помимо Мухи в клетке была и Мухина мать, Герда. Герда, решившая, что незнакомая девочка желает зла, размахивая перед Мухой чем-то подозрительным.
Задачей Фени было приманить Муху, вывести её из вольера и спрятать в детской. Муха бросилась за едой и зацепилась ошейником за только что снятый навесной замок. Заскулила. И Герда бросилась на защиту, схватив Феню за руку.
Когда Иван прибежал, Муха уже доедала добытую матерью сосиску. А Герда отошла в сторону, не то что-то осознав, не то получив то, что хотела. Материнская забота во всей красе.
— Как же вы так уследили-то, следаки? — не сдержалась фельдшер, а Иван на неё посмотрел так грозно, что даже я заволновалась.
— Мы ответим. Но перед Фру.
— Имя-то какое… назовут, тоже мне, — и фельдшер отвернулась, махнув на нас рукой как на пропащую семью.
Скорая остановилась перед больницей, и когда Феню уже увезли в палату, а нас оставили одних в коридоре, Иван взял меня за плечи и сказал: «Можно».
А я разревелась так, как, кажется, не плакала с детства.
— Феня… почему Феня Фру… — выдавила я.
— А как же её зовут? Франсуаза — Фру.
— Как лошадь Вронского?
— Да, — Иван оторвал мою голову от своего плеча, будто это требовало невероятных усилий, потому что я вросла в него как дерево в почву. — А по вашему она Феня? Как офенское наречие?