— Да, — усмехнулась я.
— Вы в ужасе? Вы не виноваты. Идёмте, сядем у палаты.
И он чуть ли не потащил меня за собой.
Мы сели на неудобные кресла, и как-то естественно вышло нам срастись руками, обнять друг друга и молчать. Я уже не плакала.
— Мне должно быть стыдно? — в какой-то момент спросила я, и Иван крепче меня обнял.
— Нет. А мне?
— Нет.
— Кто виноват?
— Никто.
— Верно. Вот так и будем думать. А потом купим Максу собаку, Фруше большую порцию вредной еды, а Элле печатную машинку.
— Кто такая Элла? — нисколько не сомневаясь, что речь о Микелле, спросила я.
— По вашему она…
— ...Мика.
— Как певец?
— Как девочка из страны Оз?
Мы продолжили сидеть в молчании. Ещё немного тишины. Больница будто вымерла, и от этого становилось страшнее, поэтому я продолжила говорить.
— Зачем машинка? Стихи?
— Да. Она мне сказала, что хочет машинку.
— Да… поняла.
И снова тишина. И не то что бы вопросов нет, чтобы задать. Куча. Но всякий раз, как мы погружались в эти тягучие паузы, становилось и мучительно хорошо, и столь же мучительно больно.
— Не верится… близнецы… как им объяснить? Если купить собаку или отдать Муху, решат, что им всё можно, — шепнула я, противореча собственным словам, сказанным ранее.
— Я не знаю, какое решение верно. Если бы мы могли спросить у их матери, мы бы это сделали, но увы, это не в наших силах, верно?
Оксана… да, её тут нет.
— Почему она не с нами? — я отстранилась от Ивана, почувствовав жгучий стыд.
Я тут разыгрываю чью-то жену, а там Оксана изводит себя.
— Всё время задаю себе этот вопрос, — пожал плечами Иван, будто поняв, что я имела ввиду отстраняясь.
— Королёвы? — позвал врач, выходя из палаты. — Швы наложили, жить будет. На перевязки дважды в день, инструкции, когда швы снимем. Повязки не мочить, остальное расскажет сестра.
И ушёл. Мне захотелось разбежаться и повиснуть на его спине, чтобы услышать ещё хоть что-то, но вместо этого я пошла к Фене, которая махала нам перебинтованной рукой.
— Ну что, Фруша, жива? — весело спросил Иван.
— Жива, — ответила она. — Я эт… больше не пойду, куда близнецы попросят!
— Очень правильно. И никогда не ходи к собакам, которых не знаешь! Никогда! — потребовала я. — Даже если тебе уже будет двадцать и попросит Макс! Поняла? Иди ко мне!
— И ты со мной пойдёшь? — она поиграла бровями, совсем как взрослая.
— Нет. Надаю Максу по мягкому месту, — я села на край её кровати и взяла за здоровую руку.
— Даже если ему будет уже двадцать? — ахнула Феня и не смогла сдержать смех.
— Даже если двадцать…
— Расскажу Максу, что мама ему надаёт, да, пап? — она обернулась к Ивану, а я чуть было не замахала перед её лицом руками, желая привлечь внимание.