Агент Линна Шен. И мифики с ней…
— «Рыцари Пандоры»! — позвала она. — Идите на запад. «Глаз Одина», на восток. «Морские Дьяволы», займитесь пострадавшими немедленно.
Я стояла в центре улицы, онемев от потрясения, тридцать мификов пробежали мимо меня по бокам, спешили к вспышкам магии, взрывам силы и крикам боли, еще звенящим за мной.
Они спешили мимо, а потом остались только я… и Зантэ. Лидер культа сжималась, стоя на месте, ладони сжимали ее голову, пальцы впивались в череп.
Хрустнули шаги, звук почти потерялся в тихом стуке дождя, и я поняла, что тут был еще один мифик.
Кит шел по центру улицы, его ладони были в карманах, значок висел на шее, маленький щит сиял. Он смотрел на Зантэ.
Подавив всхлип ужаса, она опустилась на колени.
— Разве это не забавно? — тихо сказал он без юмора или ехидства. — Путать людям разумы.
— Хватит, — прохрипела она, держась за голову. — Прекрати это. Прошу.
Он остановился в шести шагах от нее.
— Не так забавно, когда это происходит с тобой, да?
— Прошу, — проскулила она.
Я прошла вперед. Я подняла последний рубин и сказала:
— Ori decidas.
Я прижала артефакт к ее шее, и она обмякла. Зантэ упала, и Кит вытащил из-за пояса наручники. Он застегнул их на ее запястьях.
Он посмотрел на меня голубыми глазами.
— Ты в порядке?
Я запоздало поняла, что дрожала.
— Эм. Более-менее. Откуда вы взялись?
— Из участка?
— Вы… — я прищурилась. — Что случилось с агентом Созэ и истреблением гильдии?
Он приподнял бровь.
— Лучше не знать, подруга. Тебе стоит найти целителя. Я с ней справлюсь.
— О… да, хорошо.
Было слишком больно, чтобы требовать у него ответы, я оставила его с Зантэ и пошла к перекрестку. Звук донесся до моих ушей, и я постепенно осознавала, какой.
Пропали грохот и вопли. Я слышала, как голоса звали друг друга, порой звенела сталь. Магия уже не вспыхивала, и темные силуэты двигались по перекрестку решительно. Другие гильдии подавили оставшихся членов культа.
Все закончилось? На самом деле?
Трое крылатых демона Зантэ лежали на земле, безголовые, разорванные. Серебряный молот все еще валялся на асфальте, его набалдашник был в крови и дожде.
Моя нога опустилась на что-то мягкое, а не мокрую каменную крошку, покрывающую все. Лиловая ткань.
Я склонилась и подняла Панцирь. Он свисал с моих пальцев, как обычная тряпка, мягкая и поблескивающая, как смесь хлопка и шелка, но ткань уже не сияла и не парила зловеще. Сожаление пробило мой пузырь онемения, и я раскрыла ткань, хоть плечо болело.
Едва заметное мерцание пробежало по плащу, тусклые искры плясали как полночные звезды.