7 июля, 1941 года, Минск.
Весь вчерашний день и очевидно всю ночь немцы подтягивали к Минску войска, в том числе и танки с тяжелой артиллерией. А в десять часов утра загрохотало по всему городу. Частичное расположение немецких гаубиц еще ночью нам сообщили разведгруппы, которые переодетые в немецкую форму рыскали в окрестностях Минска. Они не наглели и старались не показываться противнику на глаза, но в случае соприкосновения немцы видели своих камрадов и не придавали этому значения, мало ли что тут делает небольшая группа, у каждого свой приказ.
Данные на расположение немецких батарей еще рано утром были переданы нашим артиллеристам и на каждую немецкую батарею нацелились по 3–4 наши, но огня пока не открывали, ожидая приказа. Сразу же после начала обстрела наших передовых позиций последовал приказ подавить немецкую артиллерию. Квалифицированных артиллеристов гаубичников хватало, их было довольно много среди окруженцев и освобожденных пленных, а потому уже через пять минут после отдания приказа огонь немецкой артиллерии стал стихать. Подавив вражескую тяжелую артиллерию, наши артиллеристы перенесли свой огонь на передний край. Попытка атаки на наши позиции тоже с треском провалилась, атакующих немцев встретил настоящий шквал огня. Кроме большого количества наших пулеметов, было достаточно и трофейных, а на станции Минска стояло пара немецких эшелонов с боеприпасами, в том числе и с винтовочно-пулеметными патронами. А по поддерживающим атаку своей пехоты танкам, открыли огонь многочисленные противотанковые сорокопятки и дивизионные Ф-22, укрытые в крытых капонирах из бронекапсул. Таким укрытиям были страшны только прямые попадания бомб или крупнокалиберных снарядов, а минометный обстрел или полковые орудия были почти безвредны. Понеся большие потери и оставив на поле боя более сорока горящих танков, противник отошел. Вести огонь по нашим позициям остались только пара батарей тяжелых 170 миллиметровых орудий и подавить их ответным огнем было невозможно, так как они находились за пределами дальности наших МЛ-20 и А-19. Немецкая тяжелая гаубица 17 cm K.Mrs.Laf имела дальность стрельбы в 31 километр, что на 10 километров было больше, чем у наших орудий.
Остаток дня также прошел в вялой перестрелке, в основном ружейно-пулеметной. Противник продолжил подвод своих войск к линии соприкосновения, а ночью четыре РДГ, соединившись в два отряда, нанесли удар по немецким 170 миллиметровым гаубицам. В час ночи, после смены караула, диверсанты тихо сняли часовых и приступили к минированию гаубиц и складов с боеприпасами. В каждом дивизионе было по 8 орудий. Под каждое орудие положили по три фугасных 68 килограммовых снаряда и в качестве детонатора по 100 граммовой тротиловой шашке с бикфордовым шнуром. Шнур был отмерян на десять минут горения, чтобы РДГ успели отойти на безопасное расстояние. В половине второго обе группы подожгли шашки и побежали прочь. Самым последним подожгли шнур в складе боепитания. Сначала должны были взорваться орудия, так как если первым рванет склад, то существовала опасность, что ударная волна от взрыва отбросит сложенные под орудиями снаряды в сторону и гаубицы уцелеют. Время для обоих групп было синхронизировано, это было сделано для того, что бы оба немецких дивизиона взлетели на воздух одновременно. Они располагались на расстоянии пяти километров друг от друга, и в случае если будет разница по времени между взрывами, то была большая вероятность того, что подрыв второго дивизиона будет сорван. Пять километров не такое большое расстояние, а подрыв склада снарядов разбудит всех на довольно большом расстоянии и тогда солдаты второго дивизиона сразу заметят и отсутствие часовых, и горящие бикфордовы шнуры под гаубицами. Без двадцати два рвануло, с начало в одном месте, а буквально спустя минуту раздался двойной взрыв, и спустя еще одну минуту третий. Из-за погрешностей в горении бикфордова шнура, подрыв орудий второго дивизиона совпал со взрывом склада боеприпасов первого, а затем взорвался и склад второго дивизиона. Шестнадцать тяжелых дальнобойных гаубиц противника были уничтожены, а РДГ снова разделились и растворились в белорусских лесах.