Не здороваясь, я прохожу в комнату.
— Дорогая, ты…? — обращает на меня внимание Соцкий, но слова не успевают вылететь из его рта. Вместо он машинально подносит руку к волосам и проводит по ним пятерней. Я лишь гордо вскидываю голову и обращаюсь к лорду Траупу.
— Уезжаете из нашего дома, — говорю я ему прямо.
Водянистые лаза лорда смотрят на меня с недоумением.
— Мадам, прошу объяснений, — наконец говорит он.
Невольно, я закатываю глаза. Что здесь непонятного?
— Уезжайте, — повторяю я, — Это не просьба, а приказ.
— Эстэлла, что ты себе позволяешь? — вскакивает с места Соцкий, до того ошеломленно следящий за мной.
Я не удостаиваю мужа и взглядом. Все мое внимание обращено на лорда. Тот некоторое время пытается бороться. Надувает губы. Хочет сделать грозный вид. Сказать что-то о своей важности. Но я непреклонна. И лорду хватает того, как я смотрю на него, чтобы понять: ему лучше покинуть дом. Медленно, Трауп встает места за столом.
— Между вами и моей падчерицей были какие-либо обещания? — спрашиваю я.
Трауп трясет головой.
— Нет.
— Амелия, — все еще испепеляя Траупа взглядом, продолжаю я, — Этот господин не обидел тебя?
— Нет, маменька, — шепчет Амелия.
— Ты честна со мной?
Я все же смотрю на девушку. Ее тревожный тон мне сильно не нравится.
— Нет, я в порядке, — смотрит мне прямо в глаза Амелия. Она не врет, но напугана. Однако этим я займусь позже.
— Что ж, — я снова обращаюсь к лорду, — Обещаний и обид нет. Тогда брысь отсюда!
— Вы низкая, бесчестная женщина! — грозит тот мне пальцем.
Тоже мне, я слышала в свой адрес слова и хуже.
— Брысь! — с чуть большим нажимом говорю я.
Последнее действует на Траупа как шлепок, и он, поджав губу, уходит.
Едва за лордом захлопывается дверь, я обращаюсь к Соцкому.
— Держи, я перекрыла твои долги, — говорю я.
С этим я кидаю на стол кучу перечеркнутых расписок.
Соцкий, этот трус, молчавший даже когда я выставляла за дверь его гостя, жадно сгребает бумаги. Там все: долг Моногану, банку, другим кредиторам.
Как я смогла заплатить за все в одну ночь?
Ничего постыдного для людей, но, между тем, потеря всего для меня.
Я отдала Моногану свои волосы.
И если кому-то это кажется ничтожной платой за покрытие всех наших с мужем долгов, то вы слишком плохо разбираетесь в магии. В том, что Моноган не просто кредитор не сложно было убедиться, едва увидев его, но то, что долги он собирает как деньгами, так и жертвами… Я поняла это, едва услышав его предложение отдать волосы, но до последнего сопротивлялась подобному раскладу.
Мои волосы — были моей красой, гордостью и тщеславием. Ни одному мужу я не позволяла прикасаться к ним, чтоб укоротить хоть на сантиметр. Для меня мои густые медные пряди был символом меня самой. Сильной, красивой, гордой. И вот теперь — их нет. Вместо — лишь страшный ежик на голове.