Я отдала Моногану все. Отдала за свободу девчонки, которая даже не является моей дочерью. Но это правильный выбор. Как и то, что я собираюсь сделать дальше.
— Крэйн, — говорю я мужу, — Я ухожу от тебя.
Тот даже не поднимает глаз от долговых расписок.
— Как тебе угодно.
На этом мы расходимся. Я поднимаюсь в спальню, начинаю упаковывать вещи. По крайней мере те, что принадлежат мне. Их, как всегда, немного. Мой приданный сундук. Смешно, но от каждого мужа я ухожу лишь с тем, с чем пришла. Старый дедов сундук. Охотничье ружье, принадлежащее некогда старшему из братьев. Портрет мамы, нарисованный карандашом еще моим отцом. Несколько писем от некогда близких людей. И еще пара-другая сувениров.
Я собираю все это. Запираю на замок, и уже готова покинуть комнату, как вижу, что на пороге стоит Амелия.
Она выглядит уставшей, даже чуточку больной. Под глазами — легкие темные круги. Девушка стоит, опираясь на дверной косяк. Думаю, она была здесь с самого начала моих сборов.
— Вы будете разводиться с папенькой? — спрашивает она.
— Зачем же? — приподнимаю я бровь, — Поверь, разведенной женщине в этом мире тяжелее, чем той, что просто "путешествует вдали от мужа". К тому же, разведись я с твоим отцом, у тебя может появиться новая мачеха. Кто знает, вдруг она окажется злой? — шучу я.
Амелия слабо улыбается.
— Не уходите, — говорит она, — Папенька скоро уедет. Я хорошо знаю его. Теперь, когда есть деньги, его ничто не держит в Хилсноу. И вы сможете жить здесь.
— Нет уж, спасибо, — усмехаюсь я, — Я уверенна, что смогу найти что-то лучше, чем сидеть в этом поместье. Мои кексы имели успех, и я даже думаю открыть пекарню.
— Отличная мысль, мам…Как мне вас теперь называть? — замявшись, спрашивает Амелия.
— Мадам, конечно же, — отвечаю я.
Лицо девушки слегка опускается. Так забавно, что я даже хихикаю.
— Ну же, Амелия, ты всегда говорила, что у меня отличное чувство юмора! — улыбаюсь я, — Конечно я пошутила. Ты можешь звать меня Эстэлла.
Амелия улыбается. Очень счастливо. Это напоминает мне кое о чем.
— Амелия, — говорю я, — Я хочу поговорить с тобой о Герберте Бретинском.
— А что с ним?
— Не строй дурочку. Я знаю о плане вашего побега, и я прошу тебя не делать этого.
Девушка раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но я прерываю ее.
— Если вы с Гербертом любите друг друга, то он должен жениться на тебе. А не подвергать твою честь и репутацию позору. Если же он боится гнева своей бабушки, то он просто трус, не достойный тебя.
Амелия, в ответ на мою речь, улыбается. Хочет ответить, но не успевает.
Абсолютно внезапно, разрезая тишину, в поместье раздается крик.