И надо бы взять себя в руки, вот только я смотрю на Антона, не в силах отвести от него глаз.
Уж слишком роскошное он мне предлагает зрелище.
Руки на коленях, взгляд опущен, голова чуть склонена, плечи расслаблены — вот она, первая и основная поза для покорного. Поза готовности к служению.
Нет, нет, нет, я уже велась на это. И я знаю, чем это закончится.
Впрочем…
Он ведь ждет моего ответа.
— И что ты можешь мне предложить? — задумчиво уточняю я, барабаня пальцами по колену.
Я понимаю, на что он рассчитывает, но мне интересно, на что он готов пойти, ради того чтобы остаться. Со мной остаться.
— А что хочет госпожа? — интимно и безумно вкусно выдыхает Верещагин. — Госпожа хочет сделать мне больно?
О, да, я хочу! Очень хочу, на самом деле. За все. С утра хочу. С самой первой его выходки на работе.
— У тебя еще после вчерашнего ничего не зажило, — я скептически кривлю губы.
Хотя я знаю, что есть другие пути. И я могу сделать ему больно еще десятком способов, я могу наконец одолжить клубную атрибутику и использовать для утоления голода его спину, но…
Но эта история не о том, как я что-то даю этому мазохисту, умудрившемуся с первой же порки улететь в сабспейс.
Эта история о том, что он хочет мне предложить, если я разрешу ему остаться.
Верещагин делает один шаг в мою сторону, не вставая с колен
— Приближаться я тебе не разрешала, — я хлопаю по колену ладонью, чтобы сразу остановить этот его маневр.
— Так разрешите, госпожа, — паршивца, кажется, совершенно заклинило, но, даже зная это — я не шевельну и пальцем, чтобы вывести его из этого состояния. Пусть потом вскакивает и сбегает, плевать, я переживу.
— Разрешите… — снова произносит Антон своим до смерти сексуальным, бархатистым, кобелиным тоном. Сколько раз я слышала его, когда он обращался к девицам из нашей конторы. И никогда — ко мне.
И вот надо же — слышу. И смотрю на Верещагина сверху вниз. И он сам! Сам встал на колени.
— Ну, так и быть.
Это даже забавно — что может подсказать ему его собственная фантазия, ведь в Тематических развлечениях и дозволенных действиях он совершенно не соображает.
Антон сокращает расстояние между нами осторожно. Будто бы даже пытаясь сделать это незаметно или хотя бы так, чтобы я не взорвалась. На самом деле — это верно. Я ведь могу. Достаточно одного недостаточно уважительного движения — и я просто вышибу этого навязчивого поганца за дверь.
Но нет. Он не дает мне повода
Да, да, ползи, мой сладкий. Не вставая с колен.
— На меня смотри, — приказываю я, и он тут же вскидывает глаза — темные, как та бездна, что сейчас пожирает мою душу.