— Нет, пожалуй, это не те откровения, которыми я делюсь легко, — я качаю головой, — кстати, не обязательно было за меня заступаться.
— Ну, кто-то же должен, — Геннадий Андреевич смотрит на меня и пожимает плечами, — тем более, что вам по идее все равно у него в понедельник заявление еще подписывать.
— Ну и? Что в этом сверхъестественного? — переспрашиваю я.
— А ну как не подпишет? — настырно интересуется Геннадий Андреевич. — Он настроен сейчас очень плохо. Думаю, не откажется починить вам препоны. Может, вам стоит быть как-то… Поделикатнее?
— Мне? — повторяю я остолбенело. — Поделикатнее?
Конечно, кому ж еще, да? Я ж должна все простить и броситься Антончику на шею. Рыдая и раскаиваясь.
Ага, сейчас! Вы разбежались, сэр, притормозите вашего коня!
— Ну, хоть чуточку? — кажется, это Смальков произносит, уже поняв, кому и что он предложил.
— О да, — я улыбаюсь хищно и опасно, — я буду поделикатнее. Буду сама деликатность, Геннадий Андреевич.
Смальков смотрит на меня искоса, явно ощущая какой-то подвох в моем голосе. Но понять, в чем именно он заключается — даже такому умному мужику, как Геннадий Андреевич, просто не будет.
А вы поверили, что я действительно готова прогибаться под ублюдка? Ну, это вы зря!
Но встречу в понедельник по поводу моего увольнения я уже хочу. Поскорее!
В конце концов, два года я старалась быть перед Антоном Верещагиным кем-то иным, не самой собой, не доминанткой.
И пришла пора ему с ней познакомиться. Со мной познакомиться!
И лучше бы ему подписать моё заявление.
Лучше для него, конечно!
Глава 7. Антон
— Геныч — мудила, скажи же, — тянет Игнат, глядя, как я опускаю телефон и смотрю вперед невидящими глазами.
Мы стоим на парковке, по-прежнему, наблюдаем, как потихонечку рассасываются по домам наши сотрудники. Завтра им просыпаться и лечить похмелье. Жаль, что мое “похмелье” не отпустит меня так скоро…
Мудила — слишком слабо сказано. Смальков — кое-кто похуже!
Впрочем, оно и понятно, что на войне все средства хороши, и пока я играл плохого копа, Геныч отыграл хорошего, и вот пожалуйста — Хмельницкая прыгнула в одну машину с ним.
“Сколько времени ты будешь еще трепать Ирине нервы?”
Надо же, какой благородный. Просто Паладин Ордена Праведности и Непорочности, только сияющих доспехов не хватает, а нимб — он у Геныча уже имеется. Сам себе нарисовал!
Пыль в глаза пускает он прекрасно.
Не один я оценил задницу Хмельницкой. Оценил её и Смальков. И оценил, и подсуетился, выхватив эту стервозину прямо у меня из-под носа.
Я ведь её бы додавил.
Я прекрасно представляю, насколько просто сейчас развести Ирину на секс. Особенно если Геныч продолжит играть рыцаря, подставит грудь для рыданий и вот это все.