И все же — не уходит. Молодец, хорошая девочка. Еще чуть-чуть и заслужишь свой леденец.
— Присаживайся, Ирина Александровна, — ухмыляюсь я, — а то еще в обморок шлепнешься от избытка чувств.
Ирина презрительно кривит губы, шагает к моему столу и спокойно опускается в одно из кресел, а потом… Потом отодвигается от стола и закидывает на него ноги.
На стол, за которым обычно сидят главы отделов во время летучек.
Феерическая наглость. Запишем это в список косяков, подлежащих отработке.
— Я вас слушаю, Антон Викторович, — цедит Хмельницкая, глядя на меня ехидными глазами.
— Не туда ты села, Ирина Александровна, — тяну я, откидываясь на спинку кресла.
— А куда надо? — Хмельницкая фыркает. — Расскажите, Антон Викторович, я такая недогадливая.
— А куда хочешь, — я пожимаю плечами, — можешь на стол мой сесть. А можешь под столом устроиться. Тебе ведь на коленях стоять больше нравится? Думаю, я знаю одно очень хорошее применение твоему длинному языку.
Ирина качает головой. Что-то такое проскальзывает в её лице удивленное, но тут же исчезает.
— Антошенька, есть такая штука — харассмент называется, — презрительно откликается Хмельницкая, — говорят, за него даже сажают. Самых уникальных мудаков. Ну, ты одного такого по утрам в зеркале видишь, когда галстук завязываешь. Так что ты бы поосторожнее рот открывал со своими подкатами.
Это у нас очень взаимное пожелание, на самом деле. Я уже очень хочу использовать кляп по прямому назначению, до того меня достал этот её длинный язык.
А какая была корректная, вежливая сотрудница… И когда она успела скончаться? И куда мне отнести корзинку гвоздик на поминки?
— Харассмент — это когда не по согласию, — ухмыляюсь я, — а тебе ведь понравится, Ирина Александровна. Мне тоже, я думаю. Тем более, у тебя такие необычные увлечения…
Ну, а что? Пора уже корову за вымя прихватывать!
— О чем вы, Антон Викторович, — безмятежно улыбается Хмельницкая.
Она что, от рождения блондинка? А я думал — ценой регулярных походов к парикмахеру.
— Ну, видимо, об этом, — я перебрасываю кляп из ладони в ладонь, привлекая к нему внимание, — и о прочих милых прибамбасах из багажника твоей машины.
— Каких прибамбасах? — Хмельницкая хлопает глазками. — А что это, Антон Викторович? Я эту штуку впервые вижу. Расскажете?
— Ну, не прикидывайся, Ирина, — я качаю головой, — у меня даже фотографии имеются, с видом на багажник твоей машины. И на сумку черную в нем, и на все твои кляпы-корсеты, вокруг неё.
Ну, конечно, вряд ли все. Но вид все равно прекрасный.
— Ах, сумку, — эта коза даже не пытается врать достоверно, и откровенно кривляется, — так это не моя сумка, Антон Викторович, я её подруге отвезти должна была. Понятия не имею, что там. А что? Ах, вы заглядывали? И эту штуку унесли? Вас папа не учил, что чужое брать нехорошо?