Собственность хозяйки клуба.
Интересно, что сегодня останется от моего шаблона? Пыль? О, да! Кровавая пыль.
— О, ошейник, — улыбается бармен, чуть подаваясь вперед, и прям-таки вынуждая меня снова вернуться взглядом к парочке в углу бара, — знаешь, тыщу раз это уже видел, а все равно — люблю смотреть снова и снова… Это всегда красиво.
А вот я бы выжег себе глаза. С удовольствием. Закрыл, зажмурился, отвернулся — лишь бы не видеть, как Ирина делает это… Своими собственными пальцами стягивает на горле этого своего Пэйна черную кожаную петлю. Смотрит на него, глаза в глаза, и между их лицами пара дюймов, не больше.
Такое ощущение, будто при мне она залезла этому своему Пэйну в штаны и страстно ему дрочит, не меньше — а я почему-то вынужден быть обычным зрителем.
— Нет, все-таки насколько же они космические… — тянет бармен, — прямо очень друг другу подходят…
Сука…
Опять, да! Ну, а что поделать, если больше никаких междометий у меня не находится?
Нет, так дальше продолжаться просто не может.
Я должен что-то сделать. А что я могу? И сколько у меня времени?
— Слушай, а что ты там говорил про их контракт? — я поворачиваюсь к бармену. — Что это вообще такое?
Тайна явно не коммерческая, потому что треплется бармен Сережа с охоткой, так, будто из его рта только что кляп вытащили. Но информативно.
— И в каких случаях контракты расторгаются?
Объясняет пацан путано, приходится фильтровать, впрочем это для меня дело привычное. Фильтровать и вычленять из кипы слов или завала цифр нужную мне информацию я умею прекрасно.
Нет, все, что мне объясняет бармен — муть страшная, ей богу. Никакой юридической силы у местных контрактов нет, все держится на честном слове, но… Видимо, поэтому Геныч обещал меня урыть. Здесь если испортишь репутацию, то все — эхо от твоих подвигов разлетится во все стороны, и в приличной тусовке тебя уже и не примут.
Это мне и нужно.
А что самое важное — Сережа укладывается в семь минут. Почему я знаю? Потому что на восьмой Хмельницкая поднимается с дивана, разматывая поводок, намотанный на запястье.
Она меня не видит. Кажется, даже маску я мог не покупать — все равно без толку. Она вообще никого не видит, для неё есть только Пэйн и никого больше.
Уходят. Мое время вышло — они уходят. Нет, не в сторону выхода, в другую дверь неподалеку от их дивана.
Я соскакиваю с барного табурета и шагаю следом. Правда, когда я оказываюсь за дверью — Ирина уже шагает вдаль по коридору, ведет своего саба на поводке. Коридор темный, тоже освещается только алой подсветкой и яркими подсвеченными цифрами на дверях.