- Вот он, - Жак указал на уходящий в долину след. В косых лучах солнца каждый след был отчетливо виден на серой песчанистой почве.
- Слишком поздно, - простонал Брюс. - Эти проклятые зебры. Смеркалось очень быстро, прямо на глазах.
- Иди по нему, - взмолился Брюс. - Иди, сколько сможешь. Они прошли еще примерно четверть мили, Жак распрямился, в темноте были видны только его белые зубы.
- Если пойдем дальше - потеряем наверняка.
- Хорошо, - Брюс покорно остановился и снял с плеча винтовку. Капитан решил, что Вэлли Хендри по крайней мере в сорока милях впереди, и даже больше, если продолжит движение в темноте. Абсолютно холодный след. Будь это обычная охота, он прекратил бы погоню уже давно. Он посмотрел на небо. На севере ярко светили звезды, южная сторона заволоклась тучами.
- Господи, молю тебя, не допусти, чтобы пошел дождь, - прошептал Брюс. - Только не дождь. Ночь тянулась бесконечно. Брюс поспал два часа, потом проснулся. Он лежал на спине и смотрел на небо. Теперь оно было затянуто тучами, только иногда они расступались, в короткие промежутки посверкивали звезды.
- Дождь не должен пойти, дождь не должен пойти, - повторял он, как заклинание, пытаясь силой воли изменить природу. В лесу охотились львы. Он слышал рев самца, ему отвечали две львицы. Похоже, они настигли свою добычу к рассвету. Брюс лежал на жесткой земле и слушал звуки их ликования. Потом наступила тишина. "Позволь мне победить. Я не часто прошу твоей милости, господи. Но помоги мне в этот раз. Я прошу об этом не только для себя, но и для Шерман и многих других". В его голове вновь возникла картина двух расстрелянных Хендри детей. Размазанная по щеке мальчика смесь крови с шоколадом.
"Он заслуживает смерти, - молил Брюс. - Не допусти дождя, умоляю тебя". На смену долгой ночи пришел стремительный рассвет. Тусклый, серый, с затянутым тучами небом.
- Уже можно идти? - в двадцатый раз спросил Брюс и на этот раз Жак, стоявший на коленях рядом со следом, ответил.
- Теперь можно попробовать.
Они медленно двинулись в путь. Жак шел впереди, низко пригнувшись к земле и близоруко в нее всматриваясь, Брюс - сзади, истерзанный нетерпением и беспокойством, часто поднимая голову к грязно-серым тучам. Стало светлее, видимость с шести футов увеличилась до шести ярдов, потом до сотни, стали видны косматые вершины пальм. Жак ускорил ход. Впереди уже заканчивалась низина, приближался лес. Ярдах в двухстах массивно возвышался утес. В утреннем свете он еще больше напоминал руины замка: отвесные стены, башни, зубцы. В его контурах чувствовалось что-то зловещее. Брюс отвел от него глаза. Его щеку ужалила холодом первая капля дождя.