Так вот, если вспомнить о счастье… Ведь помнила ещё о том, другом его воплощении. Когда только вперёд смотрела, не понимая, что иногда стоит оглянуться, иногда посмотреть по сторонам. Возможно, тогда можно было уступить, притормозить, а она всё неслась, неслась. Туда, куда взгляд устремлён. К заветной цели, ведь считала её единственно верной, заветной. Любовь. Это слово окрыляло, возвышало над грешными желаниями, над земными стремлениями. Любила беззаветно и без оглядки. Всю себя отдавала, будучи уверенной в том, что это может решить любую проблему. А что, собственно, ещё нужно юной девушке? Что, если не любовь? Ах, да, взаимность. Взаимность занимает второе место после непосредственно твоего чувства. И конечно же, настал тот день, когда ей улыбнулась удача, когда цель оправдала все вложенные в её достижение средства.
***
– Ты сегодня рано. – Оглянулась и была уверена, что смущённая улыбка удалась на славу. В отличие от обеда, который, к слову, готовить и не хотела. Так… очередная попытка испортить продукты и потратить впустую бесконечное время ожидания.
Аня ждала изо дня в день. Иногда засиживаясь допоздна, иногда не смыкая глаз всю ночь, а он мог позволить себе прийти под утро или не явиться вовсе. А что? Ведь никто и никому ничего не обещал. То есть… она, конечно же, обещала… Обещала быть послушной и примерной, не огрызаться с начальником охраны, с этим старым дядькой с двойным подбородком. Обещала делать уроки, и она их делала, ведь расстраивать любимого мужчину такой мелочью не стоит. Тем более что наказание за непослушание было весьма реальным. Нет, он, конечно, не кричал и не доставал ремня, как это можно себе представить. Всё куда проще: он уходил. Уходил, оставляя наедине с воспалённым воображением и с неудовлетворённым самолюбием. Да. Самолюбие уже тогда зашкаливало. А что? Детство… Это то замечательное время, когда тебе не нужно уметь подстраиваться под чужие интересы и ты абсолютно искренне недоумеваешь, зачем это делают более опытные товарищи. Пятнадцать – тоже детство. Только ты не хочешь этого признавать. Аня и не признавала. Лишь подбородок задирала выше, если на неопытность указывали. О каком детстве может идти речь, если желания у тебя уже вполне себе взрослые, созревшие?
Сегодня он пришёл очень рано. Обеденное время и он дома – это что-то за гранью разумного. Разумеется, Аня ничуть не расстроилась, но хорошо знала, что этого не стоит показывать, потому, не услышав ответа на свой вопрос, хотя это и не вопрос был – констатация факта, сделала вид, что пытается прикрыть неслучившийся фронт работ. Бросила на тарелки скомканный в руках передник и на шею к мужчине бросилась, зная, что это ей можно. Ещё можно. Ведь чем дальше, чем строже казались правила. И если прежде она могла себе позволить войти в его комнату без стука… да что там в комнату… в ванную залететь, точно зная, что та занята и мяукнуть что-то наподобие: «искала мыло…» и всё сходило с рук, то теперь об этом не было и речи.