— Ева, можешь сказать что–то новое по поводу происходящего наверху?
— Данные отсутствуют, — поспешил ответить ИскИн. — Не удается ни по каким доступным каналам связи достучаться до информационных устройств или хабов Экстранета на поверхности. На данный момент я могу только сузить список вариантов боевых действий до исключительно военных.
— Не понял.
— Судя по неутихающим сотрясениям грунта, наверху слишком долго происходит использование тяжелого вооружения.
Ева вывела на интерфейс несколько диаграмм, больше напоминающих безумную кардиограмму. График то стремительно лез вверх, то падал вниз. И так происходило безостановочно уже больше часа.
— Выражаясь более понятно, с вероятностью 94,758 процента можно утверждать, что в данный момент на поверхности идет война.
— Война? — опешил я. — С кем?
— Недостаточно данных для анализа.
— Офигеть. Ну ты умеешь взбодрить!
— Не ты ли делал приоритет на информировании и контроле, когда создавал мое ядро? А вообще, — тон Евы вдруг немного смягчился, — послушай вот что. В данный момент ты ничего не можешь изменить. Ты заперт здесь с остальными. Поэтому временно постарайся откинуть мысли о жене и родных. Пока не выберешься наружу, нет смысла мучить себя пустыми переживаниями. Соберись и решай проблемы по мере их поступления. Главное сейчас — выжить.
— Ого… — потянул я, немного ошалев от такой речи. Похоже, сегодня ночью мой ИскИн совершил куда больший скачек, чем я предполагал. Впрочем, она права. Все эти мысли могут подождать. Все–равно я пока никак не смогу помочь кому–то на поверхности. — Конечно, спасибо, Ева, вот только у людей эмоции так просто не работают. Я не могу переключить рубильник и перестать волноваться… Но я тебя понял. Постараюсь не впадать в депрессию.
— Хорошо, — ответила она и замолкла.
В очередной раз за сегодня я удивленно покачал головой. Заглянул в комнату отдыха, служившую нам заодно и местом, где можно перекусить. Здесь стояли пищевой синтезатор, чайник и опрокинутая встряской посуда. При обычных обстоятельствах выносить пищу из комнаты отдыха категорически запрещалось, тем паче переться с ней в лабораторию. Но в данный момент мне было побоку. Сообразив две кружки ароматного чая, пускай и не натурального, я пулей проскочил стерилизационный блок и двинул к биотическому отделу. На этот раз мое появление не вызвало новых обмороков. Даже наоборот. Вероника Павловна улыбнулась и приняла протянутую кружку. Непривычно было видеть на ее лице улыбку. Научнице стоило так делать почаще, улыбка ей шла. Даже постоянно витавший вокруг женщины негатив куда–то сразу улетучился.