Она с удивлением понимала, что давно забытые слова сами возникают у нее в голове, и от каждого слова ей становится легче – и на душе и внутри.
Ночью Анна совсем не спала. Что-то происходило с ее телом – неприятное, пугающее, больное. Как будто кто-то подменил его, сделал тяжелым, свинцовым, чужим. Кое-как дождавшись нужного времени, она допила настой и села у открытого окна, чувствуя, что умирает. В окно врывался ледяной, уже по-зимнему острый ветер, но ей было не холодно, наоборот, всю кожу жгло пламенем. Живот тянуло – не больно, но тошнотно, ноги сводило судорогами, ладони стали мокрыми и ледяными. Колотилось сердце, кружилась голова, темнело в глазах, и Анне вдруг показалось, что если она сейчас останется в комнате, то просто умрет. И, как когда-то, еще совсем девчонкой, она взобралась на подоконник и почти сползла вниз, в палисадник. Ловя ледяной воздух открытым ртом, она, шатаясь вышла на улицу, и побрела по дороге, сама не зная куда. Дойдя до старой березы, чувствуя, как липкая влага стекает по внутренней части бедер, она прижалась было к стволу, но стала сползать вниз, глядя, как на низком черном небе вспыхивают красные, мутные шары…
Серый свет вползал через веки Анны тяжело и прохладно, но она уже не чувствовала дурноты. Наоборот, странная легкость наполняла ее до краев, она разом открыла глаза и села. На секунду ошалев от незнакомых стен, она помотала головой, чтобы прогнать наваждение и, как будто отдернули штору, сразу все поняла. В крошечной комнате, увешанной яркими коврами и застеленной атласными покрывалами, она была не одна, в уголке прикорнула рыжая цыганка. Она так скрутилась в комочек, что можно было разглядеть только странно белокожую руку и пламя пышных волос, волнистых, спутанных, шелковых даже на вид. Ягори почувствовала взгляд Анны, вскинулась, глянула остро странными глазами – одним зеленым, как трава, другим черным, как деготь, полыхнула злой улыбкой алого рта, как крови хлебнула.
– Ты, красивая, больно рано хвостом крутишь. И на Баро моего глаза косила и вон чего наделала. Хорошо я мимо ехала, а так бы и кончилась там под деревом. Дырлыно.
Анна легко встала, повела плечом, как будто отбрасывала что-то надоедливое и мешающее, но Ягори тоже вскочила и перегородила ей дорогу.
– Вот это, что было, сбрось с себя. Забудь. Мужчину найди себе, люби его, корми, ласкай. А то, вижу, в крови твоей беспокойство, пустоту, одиночество. Плохо это, нельзя так. Ищи любимого, искать надо. А то так и завянешь, засохнешь – вон в тебе сухоты, как перекати поле. Цветешь, а впустую. Думай, что я сказала тебе.