— Я знаю, ты говорила: океанолог, поэт... — с отчаянием повторил Хоакин. — Эвелина, ты его очень любишь?
Эвелина вздрогнула. Сам того не зная, Хоакин задал именно тот вопрос, который она страшилась задать самой себе. Она быстро взяла себя в руки.
— Он замечательный человек, — важно произнесла она. — Блестящий, талантливый. И он обожает меня.
Хоакин понуро опустил голову.
— Он только что закончил постройку яхты, которую назвал моим именем, — несколько тише сказала Эвелина, как будто уговаривая сама себя.
Хоакин чуть не застонал.
— О, я не сомневаюсь в том, что он необыкновенный, — сказал он. — Такая девушка, как ты; могла выбрать только кого-нибудь особенного. Но я не в силах об этом слушать спокойно. — Он прервал свою речь и залпом осушил бокал вина, стоявший перед ним. — Эвелина, я так мечтал оказаться с тобой где-нибудь на море, на палубе океанского лайнера под тропическими созвездиями. Чтобы я мог смотреть на тебя и боготворить тебя, ловя малейшее твое желание...
Эвелина молча слушала его, пытаясь вообразить себе эту картину. Ей лестно было, что чувства ее старого поклонника не ослабели и против ее воли к романтической картине примешивалась мысль о дорогом «феррари» Хоакина, о шикарных клубах и о сети фабрик, которыми теперь управлял его отец.
Девушка вздохнула и посмотрела на часы.
— Знаешь, я бы очень хотела, чтобы мы остались друзьями, — сказала она. — Спасибо тебе, Хоакин, обед был замечательный, но сейчас мне уже нужно идти. Я желаю тебе удачи в делах и счастья.
— Ты же знаешь, что моя удача может быть связана лишь с тобой, — грустно произнес Хоакин, поднимаясь вслед за ней.
Он подвел ее к машине и открыл дверцу.
— Ты разрешишь позвонить тебе? — робко спросил он, трогаясь с места.
«Какой смысл?» — хотела сказать Эвелина, но что-то удержало ее. Она подумала, что ей не помешает, если она будет поддерживать такое знакомство.
— Разумеется, Хоакин, звони. Я буду очень рада, — сказала она.
Машина остановилась у дома Пачеко. Эвелина быстрым движением протянула своему спутнику руку, которую тот поцеловал, и вошла в дом.
Почти сразу же к ней подошла служанка.
— Сеньорита Эвелина, вам звонил сеньор Роберто. Он собирается заехать ненадолго в четыре часа.
«Любопытно, — подумала про себя Эвелина. Час довольно ранний. Что он захочет мне рассказать?»
До четырех оставалось около двадцати минут. Достаточно, чтобы привести себя в порядок, но недостаточно, чтобы привести в порядок свои мысли. Мысли Эвелины беспорядочно кружились вокруг дома, яхты, стиральных порошков старого сеньора Герры, сегодняшнего обеда в клубе с черной икрой и мозельским вином, и ей все время казалось, что она что-то важное не успела сделать.