И вот этот день настал. Он пытался объяснить ему что-то, доказать, что променять жизнь на причудливые видения непростительно, неправильно, ложно, и чувствовал, что говорит что-то не то. Временами ему казалось, что их взаимопонимание снова восстанавливается, но затем сын отвечал что-то такое, от чего это впечатление рушилось. Так ничего и не добившись, он устало поднялся и сказал:
— Как знаешь, сын. Но поверь мне, ты на ложном пути. Остановись, пока не поздно.
Эрлинда ждала мужа на кухне. Она кормила маленькую Флориту, но делала это почти бессознательно. Когда Рохелио вошел, она отложила ложку и спросила:
— Ну что Тино?
— Не знаю, — ответил Рохелио. — Я поговорил с ним, попытался объяснить ему свою точку зрения, но понял ли он меня, не уверен.
Эрлинда залилась слезами.
— А почему мама опять плачет? — расстроилась Флорита. — Ее расстроил твой брат, — честно ответил дочке Рохелио. *
— А ты скажи ему, чтобы он был хорошим, — предложила Флорита. — Он ведь большой.
— Ты думаешь, с большими легче, чем с маленькими? — грустно улыбнулся Рохелио.
— Конечно, — уверенно ответила Флорита. — Раз они большие, значит, они послушные и всегда поступают правильно. А еще никогда не плачут, даже если упадут.
Даже Эрлинда улыбнулась сквозь слезы.
— Ничего, мы с Густаво заберем его на ранчо, и там он придет в норму, — уверенно сказала Исабель. — Дай срок. Только разберемся с этим проповедником.
— Как бы не было слишком поздно, — вздохнула Эрлинда.
Шоссе серой лентой разворачивалось перед автомобилем, мелькали города и городки, деревни и хутора. «Как наша жизнь, — почему-то подумалось Исабель. - м» приходит, ты не успеваешь его пережить, а он уже в прошлом, уже позади. Как бешено мчится время».
Она повернула голову и посмотрела на Рохелио, который сосредоточенно вел машину. Он был очень похож на Рикардо, так что люди, плохо знавшие братьев, никогда не могли отличить их друг от друга. Но те, кто знал их близко, различали без труда — ведь на лице каждого лежала печать их характера, привычек, образа жизни. Рикардо всегда был болеет обаятельным, веселым, его лицо казалось улыбчивым, счастливым, выдавая легкий и немного бесшабашный, несдержанный характер.
Совершенно иным казался Рохелио — очень выдержанный, взвешенный, ответственный. Его лицо казалось более непроницаемым, серьезным. Так что даже казалось, что подбородок у него тяжелее, чем у брата, брови опущены ниже, уголки рта сжаты плотнее; Он был совсем не похож на красавчика «Рикки», которого когда-то знала прежняя Милашка.
Исабель вспомнила, как ей пришлось тогда играть роль безумно влюбленной, но несчастной девушки. Она неплохо с ней справилась, но теперь перед ней стояла задача куда сложнее и опаснее. Именно за этим они с Рохелио сейчас на бешеной скорости неслись в Куэрнаваку.