— Признаться, когда ты заговорил о своих подозрениях, я подумал, что под гнетом свалившихся на тебя обязанностей главы большой семьи ты стал слишком драматизировать гибель брата. Но теперь я вижу, что для подозрений есть основания, и очень веские, — священник помолчал. — Я думаю, это уже давно не является тайной, ибо Лус Мария сама открыла отцу все после того, как девочек спасли. От нее я знаю некоторые факты, которые следствие когда-то не приняло к сведению. На них не обратили внимания, а зря.
— О каких фактах вы говорите, святой отец? — недоуменно спросил Рохелио.
— В похищении Лус и Дульсе, очень возможно, участвовал еще один человек. Ты хорошо помнишь суд? Было доказано, что похищение несчастных девочек организовал Федерико Саморра, ставший узником, но теперь, как ты говоришь, бежавший. Господь ему судья, Но, как я понял теперь, выслушав твой рассказ, то был лишь один из виновных. Второму удалось уйти от правосудия.
— Вы имеете в виду... — прошептал Рохелио.
— Да, я говорю о том, кого Густаво Гуатьерес назвал «пастором без сутаны». Я думаю, он говорил о проповеднике по имени Вилмар Гонсалес. Я давно слежу за деятельностью этого человека.
— Вы знаете его, видели, святой отец?! — с жаром воскликнул Рохелио.
— Да, видел, — грустно покачал головой священник, — И даже присутствовал на одной из его, так называемых проповедей, — он грустно улыбнулся. — Как говорили древние, «врага нужно знать в лицо». У меня такое впечатление, что сейчас нашу страну в полном смысле слова атакуют представители самых странных вероучений. Идет невидимая борьба за души, сердца и не в последнюю очередь, увы, за кошельки наших прихожан. И, к сожалению, должен констатировать, далеко не всегда католическая церковь выходит победительницей. Я хотел разобраться почему так происходит, чего не хватает верующим, которые уходят от нас к таким, как этот Вилмар Гонсалес. За те последние несколько лет я (без сутаны, чтобы не привлекать к себе внимания) посетил проповеди, лекции разных пророков, учителей, шаманов и должен сказать, что такого неприкрытого небрежения к душе и воспевания тела и его нужд, как это делает доктор Гонсалес, я еще не встречал нигде.
— Но какое отношение все это имеет к гибели Рикардо? — спросил Рохелио.
— Сейчас я объясню тебе это, — сказал падре Игнасио. — Только давай сядем на скамейку. Разговор предстоит долгий, а мои ноги устали. Наверное, доктор Гонсалес сказал бы, что по утрам следует не молится, а делать физические упражнения и к тому же не пить кофе, но мы с ним не единомышленники.