— Тебя что-то угнетает, сын мой? — ласково спросил старый у Рохелио, когда Томаса отлучилась на кухню.
Рохелио хотел было ответить, что у него все в порядке, но, посмотрев старому падре в глаза, не смог соврать. Да это было бы и бесполезно — тот прекрасно видел, что у его духовного сына на душе очень неспокойно.
— Я совсем не знаю, что делать, падре, — признало Рохелио.
— Тогда давай пройдемся по саду, — предложил падре Игнасио. — Небольшая прогулка очень помогает вернуть душевное равновесие.
Они допили кофе и, поблагодарив Томасу, вышли из гостиной в сад. День был солнечный, аккуратно подстриженная лужайка зеленела у сверкающей глади бассейна, Рохелио вспомнилась молодость. Поразительно, но в саду почти ничего не изменилось, разве что деревья немного подросли, но что для них десять — пятнадцать лет? И если бы вместо старого дона Себаса там не трудился новый садовник, молодой и проворный мальчишка, Рохелио могло бы на миг показаться, что время повернуло вспять. Но это же, конечно, была иллюзия. Нужно было возвращаться в свое время и решать насущные проблемы.
Некоторое время они со старым священником шли молча, затем падре Игнасио спросил:
— Так что же тебя тревожит, сын мой?
— Даже и не знаю, с чего начать, — смущенно ответил Рохелио.
— Начни с того, что первым придет тебе в голову, — улыбнулся падре.
— Я кажусь себе старым, никчемным, беспомощным, сказал Рохелио и замолчал.
— Я понимаю, что с тобой происходит, сын мой, — сказал падре Игнасио. — Ты вдруг стал старшим в семье, а это сложная и тяжелая обязанность. Теперь к тебе будут идти за советом, за помощью, даже за деньгами. И ты должен быть к этому готов.
— Да, я чувствую это, — кивнул головой Рохелио. — Но я не знаю, смогу ли с этим справиться. У меня проблемы в семье, что-то не ладится с сыном. У племянниц не складывается жизнь. А посмотрите на Кандиду! Но больше всего меня сейчас мучает гибель Рикардо. Знаете, падре, — Рохелио внезапно остановился и взял священника за руку: — Вы только не подумайте, что перед вами сумасшедший, страдающий манией преследования. Но я уверен, уверен совершенно, что его убили! И я даже знаю, кто это сделал.
— Вот как, сын мой? — изумленно поднял брови священник. — Но полиция...
— Полиция не пришла ни к какому выводу, я же говорил с комиссаром Грильо, только выслушайте меня и не думайте, что это бред.
— Я далек от такой мысли, говори же, сын мой. — Падре Игнасио приготовился слушать.
И Рохелио рассказал ему все — о подозрениях комиссара Грильо, о странностях, связанных с этой аварией и, наконец, о том, что рассказали ему Густаво и Исабель. Священник слушал его очень внимательно, лишь изредка прерывая рассказ вопросами. Когда Рохелио закончил, он задумчиво сказал: