— В случае развода, но не в случае того, что твоего мужа посадят. Или там такой пункт был? — Алекс в ожидании на меня смотрит, а я пытаюсь вспомнить все пункты брачного контракта. Хоть убейте, но о чрезвычайных ситуациях там и речи не было, кроме развода. Значит….
— Ты шутишь? — недоверчиво смотрю на брата.
— Так может это ты своего муженька отправила за решетку?
— Не смешно, Алекс! — встаю с кресла, Алекс выпрямляется. — Надеюсь ты здесь не при чем.
— Нет, Лея. Я сегодня послушаю, какие слухи ходят по офису, вечером тебе позвоню. Не кипешуй раньше времени.
— А в Турции принято сразу под стражу брать?
— Видимо там что-то есть серьезное, раз они его не отпустили. Я попробую что-то узнать, Лея. Езжай домой, выглядишь ты не очень.
— Хорошо, — со вздохом соглашаюсь, обнимаю брата. Алекс ласково похлопывает по спине. — Звони, если что-то узнаешь. Я, конечно, понимаю, что Каан не белый и пушистый, но мне кажется он не будет во вред компании работать.
— Не будет. Я тоже так думаю. До звонка, сестренка.
— Пока.
Без него не спится. И мысли роем носятся в голове, как барашки, которых надо считать, чтобы заснуть. Но не спится. Без него не спится. И когда это мне стало так важно, чтобы он был рядом?
Прокручиваю все совместные моменты. Над некоторыми улыбаюсь, над некоторыми смеюсь, а над некоторыми смотрю перед собой и пытаюсь понять, что он хотел мне сказать. Дать. Внушить.
Если бы мне дали возможность отмотать время назад, что-то изменить, воспользовалась бы этим шансом? Да. И сейчас, разглядывая ровный белый потолок, со вздохом признаюсь себе, что я бы с ним хотела познакомиться при других обстоятельствах. Я бы хотела, чтобы мы столкнулись где-нибудь на улицах Стамбула, взглянули друг другу в глаза и… И все пусть было бы, как в романах. Обязательно ножом где-нибудь на дереве вывели его-мое имя и обвели сердцем. Именно по моей инициативе. Он бы непременно улыбнулся на эту прихоть, выразительно глянул мне в глаза, насмешливо приподняв свои брови. Он бы сделал это ради меня.
Настоящий он со мной. Наедине, без посторонних. Это только сейчас понимаю, анализируя все, что произошло с момента нашей росписи. Каан играет на публику. Играет перед родными. Для каждого у него своя маска. Для меня у него горящие глаза, для меня просьба верить, для меня ревность.
Ночь тянется бесконечно, но все же ближе к утру я проваливаюсь в беспокойный сон. Просыпаюсь разбитой, с болью в голове и в животе. На секундочку прикрываю глаза, чтобы еще задержаться в своем сне без сновидений.
Нужно вставать. Нужно взять себя в руки, поехать в холдинг и искать правду. Искать виновных. Я теперь не верю, что Каан так по-глупому себя подставил, наплевав на репутацию. Да не такой он.