— Deseo de muerte, — прозвучал голос, приглушенный рыбьей мордой.
— Что?
— Желание смерти. Она хотела, чтобы её убили. Но так, чтобы её убили честно, без подлога с её стороны.
Карп заговорил без разрешения. Карп заслуживал кары.
— Мигеру! Как ты посмел? Неслыханная дерзость! Немыслимая глупость! Встревать в разговор господина с другим самураем?! Вернемся домой, я сурово тебя накажу!
— Остановитесь, Рэйден-сан!
Сын сенсея встал между мной и наглым слугой:
— Прошу вас! Позвольте ему говорить дальше!
Я утратил дар речи. Наследник семьи Ясухиро вступился за чужого слугу? За презренного каонай?! Неужели небо рухнуло на землю?!
Рухнуло. Сто лет назад взяло и рухнуло, сделав землю чистой.
Поза Цуиёши, его лицо, горящие глаза — всё выражало самый неподдельный, острый интерес. С таким же интересом, должно быть, он следил за поединком женщины с мужчиной — прячась в кустах самшита, дрожа от возбуждения, стыдясь порыва, но не в силах противиться искушению.
— Мигеру, поблагодари господина Ясухиро за милость, оказанную тебе, недостойному.
Каонай поклонился:
— Спасибо, господин. Вы очень добры.
— Значит, по-твоему, она хотела, чтобы её убили?
— Я глубоко убеждён в этом. Maestro, ваша demostración была великолепна, — Мигеру ещё раз поклонился Цуиёши, и я понял, почему никто из дознавателей не хотел брать этого безликого в слуги. — Думаю, ученик уже превзошёл её. В силе — наверняка. В скорости. Она это знала. В умении? Не знаю. Скорее всего, тут они были равны. Что оставалось у женщины в запасе?
Каонай помолчал, словно ждал нашего ответа, не дождался и ответил сам:
— Опыт. За женщиной оставался опыт. Ещё хитрость и хладнокровие. Она ярила ученика, как matador ярит el toro красным плащом. Надеялась: он потеряет голову и убьёт её в честном бою. Matador так не поступает, matador сам убивает el toro. Но тут не corrida, а она — не matador.
Мигеру замолчал. Я смотрел на него, потрясённый. Не знаю, кто кого ярит у него на родине красным плащом, но всё остальное… Неужели он смог это увидеть?! Неужели он прав? Обилие незнакомых мне слов, засоривших речь Мигеру, говорило о том, что безликий взволнован сверх всякой меры.
— У кого вы учились?
Совершенно забывшись, Цуиёши обратился на «вы» к презренному каонай. Поза Мигеру неуловимо изменилась. Он стал выше ростом, выпрямился, развернул плечи. Потомственный самурай!
— Моим учителем был дон Карлос де Эспиноза, primera espada… Первый клинок Кастилии. Gran maestro! Позже я учился на улицах Мадрида и Барселоны, в тавернах Севильи и на палубе «Меча Сантьяго». Нас брали на абордаж. Мы брали на абордаж. Как видите, я выжил.