— Вы присутствовали при их разговоре?
— Тайно, за ширмой.
— С разрешения мужа?
— Разумеется. Более того, он сам просил меня о присутствии.
— И что же сказал господин Нобуюки?
— Он признался, что влюблён в маленькую Йоко. Заверил, что она ничего об этом не знает. Что она ни разу не проявляла к нему чувств, естественных между влюблёнными, а он никогда не переступал границу отношений между сенсеем и учеником. Ни взгляда, ни намека.
— Вы поверили ему?
— Кого интересует мнение слабой женщины? Главное, что мой муж поверил. Они пили саке: много, слишком много. Мой муж разговорился. Он признался господину Нобуюки, что потворствовал интересу дочери к боевым искусствам — и теперь жалеет об этом. Сказал, что до сих пор страдает, потеряв сына…
Ага, сына. Про потерю сына я уже знал.
— Мой муж радовался, что в учениках у дочери оказался такой благородный, такой достойный юноша. Сплетни — ложь, сказал он. Грязная ложь! Пусть сплетничают, все языки не укоротишь. Важно, что он сам теперь знает: честь семьи не запятнана. Затем он попросил господина Нобуюки не докладывать маленькой Йоко об их встрече. Юноша долго колебался, но в конце концов согласился.
— Потом он уехал?
— Да.
— И на этом всё?
— Больше мы никогда его не видели.
— Вы сказали, что ваш муж страдал из-за потери сына?
— Это естественно. Утратить первенца — что может быть ужаснее?
— Позвольте ещё один вопрос. Как пережила потерю брата ваша падчерица?
Не будь брови госпожи Кейко выщипаны, они бы сейчас уползли на лоб, к нарисованным.
— Пережила? Она? В этом-то возрасте? Да что она тогда понимала?!
— Ну, не скажите. Семь лет — вполне достаточный возраст.
— Семь лет? Какие семь лет? Её брат умер во младенчестве!
— Что? Вы уверены?!
— Брат маленькой Йоко не прожил и трёх дней. Мой муж часто рассказывал мне об этом страшном событии, унесшем жизни его первой жены и сына. Не думаю, что он лгал. Во всяком случае, когда господин Сидзука взял меня в жены, из детей в доме была только маленькая Йоко. Господин Сидзука каждый год жёг благовония в память о своем умершем сыне. Нет, вы явно ошиблись: Йоко росла одна-одинешенька. Брат? Разве что тень, сотканная из вымысла и рассказов окружающих.
— И господин Нобуюки знал об этом?
— Конечно. Мой муж поведал ему о своём горе во всех подробностях.
2
«Правда, обернувшаяся молнией»
Война, стучали копыта. Война.
Путь.
Путь коварства, откликался ветер в соснах.
Коварства, соглашалась хвоя, порыжевшая за лето. Сосновые иголки знали о коварстве всё. Вот ты, глупая игла, считая себя умной и вечнозелёной, греешься на солнце. Лучи гладят тебя, ласкают, поют песню о твоей красоте, и не успеешь оглянуться — ты уже лежишь на земле, сухая и жёлтая, и дождь превращает тебя в уродливую гниль.