Водолаз не торопился отвязывать Дину от груза и жестко пресекал все ее попытки, когда она пыталась сделать это сама. С трудом ей удалось объясниться с ним жестами.
Раскрытая пятерня.
Что это значит? Пять пальцев? Пять человек?
Водолаз поднес к ее глазам свое запястье с часами, снова показал пальцы, но уже четыре.
Четыре минуты? Ждать четыре минуты?
Три пальца… Два пальца… Один… И тут водолаз мощным рывком сорвался с места, стремясь на поверхность. Дина запаниковала. Согнулась, пробуя развязать веревку на ногах. Получалось плохо. Мокрые веревки в темноте сплелись в один неразборчивый ком. Одна рука была занята баллоном с живительным кислородам, который Дина не выпустила бы ни за какие деньги.
Аквалангист вернулся, ножом полоснул веревки.
Жизнь! Свобода! Дина дернулась, развела руки и сильным гребком направила свое замерзшее тело к поверхности. Серебристые отблески воды радостно встретили ее на поверхности, заставив на короткое время прикрыть глаза от яркого блеска. Дина огляделась. От катера Бориса и след простыл.
Держаться на воде было не легко. Мокрая одежда, облепив тело, мягко, но настойчиво все время тянула вниз. Приходилось постоянно перебирать руками и ногами, чтобы снова не уйти под воду.
Прямо перед ней вынырнула голова аквалангиста. Он тут же отправил на лоб защитную маску и вынул трубку изо рта.
– Прости за задержку. Надо было убедиться, что твой приятель убрался восвояси.
– Ты кто? – поинтересовалась она, стуча зубами от холода.
– Эд.
– Спасибо тебе, Эд! – с чувством выдохнула она, растягивая онемевшие губы в улыбку.
– Потом поблагодаришь. Нам еще до берега добираться.
Берег зеленел прибрежными зарослями ивы и казался таким далеким, что Дина протяжно вздохнула.
– Не уверенна, что смогу…
Эдуард, откуда-то из-под воды, выудил прямоугольный плоский прорезиненный предмет. Покрутил его в руках и в несколько сильных выдохов превратил предмет в небольшую подушку темно-синего цвета. Подтолкнул подушку Дине.
– Так сможешь?
Плыть, держась за подушку было легко. И если бы не жуткий холод, все сильнее сковывавший тело, то и вовсе приятно.
В голове царила странная пустота и спокойствие. Пережив ужас собственной смерти и смирившись с этим, Дина никак не могла поймать волну радости, что по правилам должна была бы возникнуть сразу после чудесного спасения. Вместо этого было только равнодушие к собственной судьбе и где-то в глубине души затаилось легкое сожаление оттого, что она осталась жива, и когда-нибудь ей предстоит еще раз пройти через кошмар собственной смерти. Теперь-то она точно знала, как это бесконечно жутко и безумно, просто бешено страшно.