— Для мессира Тьерри мы все его дети, он как истинный отец за всех переживает и появление своих воспринял с должной ответственностью и волнением…
— О, да-а-а!.. — расхохоталась Милана, а потом, насмешливо качая головой, сказала: — Мариза, прими как данность, Тьерри волнуют только его близкие, семья и родные. Любому другому он без сомнений глотку перегрызет. Ты для него родная, ведь Жак не только лучший друг, но и кровный, хоть и дальний родич. Ты входишь в ближний круг его интересов и заботы, поэтому для него как дочь. Не строй иллюзий в отношении характеров наших мужчин. Волки… они и во Франции волки.
— Только я трусливый кролик, да? — хихикнула я.
— Не кролик, а зайка, — поправила Милана и хитренько протянула, — такая стройная, сексапильная, умопомрачительная, к тому же ласковая и пугливая. Просто убойный вариант для любого двуногого хищника. Поэтому они вон — сами как кролики пасутся вокруг замка и детской площадки, лишь бы полюбоваться на тебя.
— Жак так злится на них, — уныло вздохнула я. — Но я же не…
Милана многозначительно подняла палец вверх:
— Он без ума от тебя, готов есть с рук, и новость, что скоро станет папочкой не только осчастливит его, а еще и успокоит.
Наше молчание прервало резкое, громкое «бу», раздавшееся из-за спинки кресла у двери. Малышки весело завизжали, а подруга подскочила, схватившись за сердце. Жак подхватил малышню под мышки, покружил под их счастливые вопли и возмущенный рев испуганной мамочки и вскоре осторожно поставил на ковер.
Мой муж, виновато улыбнувшись Милане, извинился за дурачество, сел рядом со мной на диван и сразу же пересадил меня к себе на колени. Я словно лиана оплела шею любимого, прижалась всем телом и, положив голову ему на плечо, счастливо выдохнула. Неважно, сколько пройдет времени, для меня Жак — воздух, которым я дышу.
— Зато ты не испугалась, лапушка!
Я ощутила макушкой улыбку Жака и его горячее дыхание и, заглянув ему в глаза, весело призналась:
— Потому что за пару мгновений до твоего «бу» почуяла твой запах!
— Эх, вот ничего от тебя не скроешь, — шутливо расстроился Жак.
Как-то уж слишком мягко и бережно держал он меня в объятиях, да еще и рукой едва ощутимо поглаживал мой живот. В его черных, с расширенными зрачками глазах, полыхало столько эмоций, что не передать словами: любовь, нежность, счастье…
— Ты… ты уже знаешь, да, что я жду ребенка? — неуверенно и робко спросила я.
— Мы, мы ждем, Мариза! — хрипло поправил он. — Да, твой запах изменился, и другие изменения есть.
— И ты…
— Нет никого более счастливого, чем я! — Жак обхватил мое лицо большой ладонью, погладил щеку, заботливо заправил прядку за ухо.