И вот теперь, когда моя мечта запоздало сбылась и Олеси больше нет, я этому совсем не рада…
— Мне очень жаль, Кай, — шепчу совершенно искренне, но, судя по его невесёлой улыбке, он не слишком мне верит.
— Тебе жаль? Серьёзно?
— Да, мне жаль! Если я спала с твоим отцом, это не значит, что я ненавидела твою мать!
Ложь.
Ложь, — вторит его взгляд, и мне стоит невероятных усилий выдерживать его гнёт.
— Я любила Игоря и хотела быть с ним. Разве любить — это грех? Да, он был женат, но любовь не спрашивает…
— Любовь? — перебивает Кай, и лицо его каменеет. — Так любовь или похоть? Или, может, жажда красивой жизни? Мой отец, как ты знаешь, довольно богат, и до встречи с ним ты жила с матерью в обычной хрущёвке. Зато теперь просторная квартира, купленная за деньги моего папаши. Неплохая тачка.
— Попрекаешь меня тем, что я хотела лучшей жизни? Да что ты вообще знаешь об этой жизни, щенок? — шиплю сквозь зубы, закипая. — Что ты знаешь обо мне, кроме того, что видел на тех несчастных кадрах? Да нихрена ты не знаешь, понятно! Ты, поцелованный богом мальчик, с рождения как сыр в масле катался, тебе всё приносили на грёбаном серебряном блюдце: лучшие игрушки, лучшие шмотки, учителя. Даже твои сраные мозги не твоя заслуга, а купленные за деньги отца педагогов! Не тебе учить меня, как правильно жить, и рассказывать о морали.
Перевожу дух, ощущая, как в грудной клетке бешено клокочет сердце. Адреналин гоняет кровь, от прежней слабости нет и следа — я полна ложных сил, подаренных мне оглушающей правдой.
— Ты привёз меня сюда, чтобы рассказать о том, какая я тварь? — вышло почти спокойно, чем я невероятно горжусь.
— Нет, я просто хотел побыть с тобой. Наедине, — так же спокойно отвечает он, чем здорово меня заводит.
— А зачем были нужны наручники? Для чего? Ты мог высказать мне всё да даже прямо там, в торговом центре! Зачем было красть моего сына?! Зачем было везти меня сюда? Ещё и с закрытыми глазами! Что за дешёвый цирк?
— Я не знал, бывала ли ты здесь раньше, но точно знал, что отец никогда не заходит в комнату бабушки, её ты точно не могла видеть. Повязка — просто осторожность. Я не хотел, чтобы ты сразу всё поняла.
— Поэтому ты не хотел, чтобы я спускалась вниз? Думал, что я узнаю этот дом?
— Я не исключал эту вероятность.
— Господи, прекрати разговаривать так, словно проходишь какое-то долбаное собеседование! — кричу, сжимая пальцами виски́. — Ты украл ребёнка! Ты приковал меня к кровати! У тебя, в конце концов, мать недавно умерла! "Я не исключал эту вероятность". Да даже у бесчувственного сухаря эмоций было бы больше! — снова роняю лицо на ладони и остервенело тру воспалённые глаза.