Резко подрываюсь и настигаю его возле окна: он так и стоит на том же месте, прислонившись бедром к подоконнику из тёмного дерева.
Потемневшие глаза смотрят не на мою телесную оболочку, нет — гораздо глубже. Его взгляд словно смертельный снаряд разрывает моё нутро, вытряхивая сквозь зияющую дыру все мои потаённые мысли.
— Хочешь сказать, что это я виновата в её смерти? Хочешь, чтобы я чувствовала свою вину? А может, ты хочешь, чтобы и я наложила на себя руки, чтобы искупить то, что, по-твоему, натворила?
— Ты уже чуть не сделала это.
— Так зачем ты меня остановил? Почему не дал захлебнуться в собственной блевотине?! Если я исчадие ада, почему отсрочил мой путь туда, где мне самое место?!
— Тише ты. Не заводись. Успокойся. — он протягивает руки, и я сбрасываю их со своих плеч.
— Не говори со мной, как с умалишенной!
— Я просто хочу, чтобы ты успокоилась. Ты ещё слишком слаба. Идём, тебе нужно докапать лекарство, чтобы почки…
— Прекрати разговаривать как долбаный сухарь! Я хочу знать, зачем я здесь? Ты привёз меня сюда из мести? Ты тоже обвиняешь во всём меня? Поэтому я тут?! — сгребаю на его груди футболку и не отрываясь смотрю в глаза. — А может, ты хочешь прикончить меня как-то изощрённо… или не-ет — мечтаешь, что я сойду с ума и сама возьмусь за лезвие? Ты этого добиваешься?!
— Дура.
— Сам ты сраный повёрнутый психопат! — замахиваюсь для удара, но он перехватывает на лету мою руку. То же происходит и со второй.
— Я не виновата в том, что она сделала, понятно? Я не любила её, да, она была моей соперницей, но я не желала ей смерти! Мне правда жаль, что так вышло, но не я виновата в этом всём, и тем более в этом не виноват Миша! Господи… — утыкаюсь лбом в грудь Кая и ловлю губами горячие слёзы, — неужели она это и правда из-за нас…
— Вы ни в чём не виноваты, — он гладит меня по волосам, и его шепот, такой спокойный, умиротворённый, вызывает новую волну слёз. — Мой отец — форменный подонок, он третировал маму всю жизнь, относился к ней как к мебели, а она просто терпела, потому что любила. Любила вопреки всему. Такой уж она была. А связь отца с тобой была неизбежна, это понимал и я, и она. Не ты, так другая, он всё равно бы нашёл себе кого-то, такова его натура, он не умеет любить, только подчинять. Ему всегда нужен кто-то, кто слабее его. Над кем он имеет власть.
— А ты, — поднимаю зарёванные глаза, пытаясь сквозь мутную пелену рассмотреть его лицо. — Какова твоя натура?
— Я похож на мать не только внешне.
Слёзы смазывают картину, но я вижу, как арктический холод его взгляда сменяется теплом.