Я даже не знаю, чем он живёт сейчас, чем занят. Но, судя по величию необжитой квартиры, по внешнему великолепию Короля, на сегодняшний день он неплохо зарабатывает. О чём-то похуже я думать упорно не желаю.
Лео не бандит. И никогда им не был, что бы ни рассказывали девочки по углам и что бы ни обсуждали бабки на лавочках. Но за то время, что мы с ним не виделись, многое могло измениться.
Я поднимаюсь с корточек, чувствую, как приливает кровь к коленям. И точно так же — горячей волной — рождается во мне решимость.
— Я буду бороться за тебя, Лео, — произношу вслух. Очень тихо, но с чувством, что рвётся наружу и хочет жить.
Пусть тенью будет кто-то другой. А я… сочиню музыку. Научу играть Короля по своим нотам и правилам. И рано или поздно он поймёт. Увидит. Осознает. Откроет глаза. Ведь не просто так нас раз за разом сталкивает судьба. Однажды и он это почувствует.
Я отправляюсь назад, в кухню, где ждёт меня гора продуктов. И пока я разделываю мясо, режу овощи, замешиваю тесто, воспоминания непрошенными гостями приходят и наполняют чужое помещение, где нет жилого духа, своими шорохами, запахами, шёпотом. У воспоминаний — особый вкус. Им нравится заполонять собою новые пространства.
Таня
Прошлое. 10 лет назад
— У тебя абсолютный слух. Редкое везенье!
Мать Лео не казалась мне пропащей. Не выглядела она и конченной алкоголичкой, как болтали злые языки. Вера Ефимовна казалась слишком хрупкой и немножечко не от мира сего. Может, поэтому ей так тяжело жилось в суровой и неприветливой для неё действительности.
В тот вечер, когда нас познакомил Лео, я ей играла. Я видела, как у неё горят глаза. Как пылают сухим румянцем худые щёки, как поднимается в такт дыханию грудная клетка.
По ней можно было изучать анатомию: все кости, позвонки выпирали, выступали, делали её похожей на ходячий скелет. Но что-то было в Вере Ефимовне располагающее. По крайней мере, мне она пришлась по душе. Может, потому что мы с ней совпали в некоторых очень важных точках.
— Я знаю, что не могу просить тебя об этом, — сказал Лео, когда провожал меня домой, — но был бы рад, если бы ты навещала её хоть иногда. Мне кажется, ей не хватает именно этого — с кем-то говорить о музыке и заниматься.
Слова давались ему с трудом. Я видела, как дёргается его кадык, как Лео сглатывает, словно у него горло болит.
— Она… очень тихая. И стесняется того, что с ней происходит. Но, может, общение с тобой заставит её немного сдерживаться. Я попросил. Ребята присмотрят за ней. Но это не то, понимаешь?
Я понимала. И его тревогу за мать — тоже.