— Хочу, чтобы ты не дёргался, когда при папе или других твоих знакомых придётся разыгрывать влюблённую пару, — шепчу я и целую его в губы. Сама. Небывалый шоу-номер. Слишком дерзкий даже для меня.
Если он сейчас мне не поможет, я опозорюсь. Я… не умею целоваться. У меня почти нет опыта. Только знать ему об этом не нужно.
Лео замирает. Губы у него мягкие, очень приятные. Как и ресницы, что щекочут мне скулу. А затем он оживает. Руки его находят моё лицо, притягивают к себе.
Мы целуемся так, будто ничего вокруг не существует. По крайней мере, я выпадаю из реальности. Живу ощущениями, этим поцелуем.
Он покрывает поцелуями моё лицо: веки, лоб, щёки, подбородок. Снова находит губы. В груди сладко тянет. Между ног пульсирует.
— Это какое-то безумие, Тань, — выдыхает он, оторвавшись.
— Зато совсем не страшно, правда? — кладу ему голову на грудь и слушаю, как быстро бьётся его сердце. Это сделала я!
— Страшно, Тань. Ты даже не представляешь, как, — произносит он некоторое время спустя. — Поехали домой. На сегодня приключений хватит.
Он осторожно отрывает меня от себя. Заводит мотор. И за ним словно захлопывается дверь — я вижу это по лицу.
«Пусть подумает, — решаю, пока мы мчимся по улицам города, — всё утрясётся».
Жаль, что мои мысли не материальны. И что на самом деле творится в голове Лео, я понятия не имею.
Я поспешила? Сделала что-то не так?..
Лео
Настоящее время
Это было именно то, чего Лео хотел. И там, в поезде, и сейчас, когда целый день любовался повзрослевшим Танькиным телом. Она угадала. Попала в эпицентр его эмоций, что вихрились, скручивались в спирали, готовы были снести башку или разорвать на части грудную клетку. Да что уж: и гораздо ниже тоже — как штаны не треснули.
И когда Эль его поцеловала — чуть неловко, но откровенно, он перестал сопротивляться. Позволил на несколько минут отключиться разуму и властвовать чувствам, которые выросли до таких размеров, что Лео растерялся. Не ожидал. Именно поэтому, собрав остатки разума, притормозил, хотя почти не соображал — на чистых инстинктах вернулся в реальность. Неудовлетворённый. Ошарашенный. И, нет, он не соврал: ему стало страшно.
Лео боялся не совладать. Вдруг отчётливо понял, почему напивалась мать. У него, конечно, повод другой, но это ничего не меняло: впервые в жизни ему хотелось нарезаться до состояния, когда всё фиолетово. И это тоже испугало. А ещё — разозлило.
Он что, заяц какой-то — трястись и осторожничать?!
Но это же Эль… его маленькая девочка, которую он помнил с косичками и угловатыми коленками…