Кармон был бы ещё большим захолустьем, если бы не стоял на узле из нескольких важных Императорских дорог, соединяющих побережье с горными областями на севере и землёй, откуда Империя вот уже три десятка лет выдавливает воинственных каннуров, на западе. Не то чтобы дороги эти были очень оживлёнными — но по ним ездят правительственные чиновники, купцы и проходят воинские отряды, в подкрепление к границам Заморской Марки — и обратно, в её столицу, по окончании службы. Императорские дороги следует поддерживать в порядке и охранять. Находясь на их пересечении, Кармон стал административным центром целой области, Кармонского Гронта — не очень богатой, но довольно важной для нормальной жизни всей колонии.
Расположение города на узле Императорских дорог сделало его привлекательным и для путей попроще. Дорант как раз подъезжал к Кармону по такому вот южному торговому — не Императорскому — пути, через перевал. Дорога, по случаю долгой сухой погоды представлявшая собой неглубокую канаву, заполненную мелкой серо-жёлтой пылью (Дорант передёрнул плечами, вспомнив, во что она превращается в дождь), пологими изгибами спускалась по длинному склону холма — последнего в череде предгорных возвышенностей — в долину, посреди которой и стоял город. Вдоль долины извивалось мелкое, тоже серо-жёлтое русло местной речонки, почти пересыхающей в сухой сезон, но превращающейся в жуткий смертельный поток после каждого дождя и заливающей свой низкий восточный берег дважды в год, в сырые сезоны.
Каваллиер[1] Дорант и двое его боевых слуг были на дороге практически одни. Спускаясь к городу, они подняли копытами своих пяти лошадей (считая двух вьючных) огромную тучу пыли, долго не опадавшую в стоячем тихом воздухе. Дело шло к закату, и облако этой пыли в верхней его части постепенно становилось ярко-оранжевым. Должно быть, из города их давно уже увидели. Было не так жарко, как душно, и Дорант подумал с содроганием, что дождя в ближайшие дни не хотелось бы. Дождь мог серьезно нарушить его планы.
Всякий раз, подъезжая к этому городку, каваллиер любовался вдруг открывающимся видом на долину: как будто летишь над ней на приличной высоте; видно далеко и широко. Сейчас, в конце сухого сезона, склоны окружавших долину холмов ржавеют выгоревшей травой. На её фоне выделяются темно-коричневым и ярко-жёлтым кустики жёсткой колючей соподели и ароматного тамана, который перед закатом наполняет воздух характерным запахом местного жаркого: таман кладут в него в изобилии. Когда всадники переваливают вершину последнего холма, город оказывается как раз в центре поля зрения, пониже середины склона. Над низкими жёлто-серыми домами тяжелой громадой возвышается главный храм, два меньших нависают над окраинами.