Меня приволокли в какое-то подвальное сырое помещение, где на окнах были уродливые решетки, а каменные стены и пол влажными и скользкими от обилия снега и сырости, снова толкнув вперед и занявшись тяжелыми цепями, которые крепились на широкие плоские наручники, а затем высоко к потолку, оставляя человека в подвешенном состоянии.
Один из мужчин обернулся на меня, окинув быстрым алчным взглядом и хрипнув:
— Черт! Моя жена сроду таких платьев не видела! Если сниму его, барин не рассечет мне лицо?
Остальные мужчины обернулись тоже, глядя хмуро на то, как я отступила назад, испуганно вцепившись белыми дрожащими пальцами в то единственное, что осталось у меня от прошлой жизни и спасало от холода хотя бы отчасти.
— Думаю, барин ее не ради платья себе оставил, — хмыкнул мерзко и многозначительно второй мужчина, ткнув своего друга в бок, отчего тот расхохотался, закивав. — Снимай уже! Все равно она ему не одетая нужна!
— Тогда я и сапоги заберу!
В ужасе я отступила назад, заметавшись в поисках того, что могу схватить и не подпустить к себе этих мужланов, только их было слишком много, а их ярость и жадность были слишком огромными, чтобы я могла бороться с ними в одиночку.
Как бы я не пыталась кусаться и сопротивляться, отчаянно цепляясь в свою одежду, а ее все равно стянули с меня, бросая на ледяной пол в одном изодранном кровавом нижнем платье, которое я сама разорвала ради снегоходов, и теперь оно едва прикрывало мои обнаженные ноги и худые колени.
— Не дергайся!! - тот, кто позарился на платье и теперь бережно складывал его, ударил меня ладонью наотмашь, отчего я упала, на секунду ослепнув от резкой боли в скуле, и чувствуя, как из губы брызнула кровь. — Веди себя тихо, иначе еще получишь, чертова ведьма!!!
Рывком он поднял меня с пола, встряхнув так, словно я была всего лишь невесомым котенком, не обращая внимания, как мои зубы стучат от холода, потому что едва ли температура на улице разительно отличалась от той, что была в этих мокрых холодных стенах.
Они закрепили на моих запястьях тяжелые широкие кандалы, прикрепив к ним цепи и потянув вверх так резко, что я тихо застонала от боли, когда рваный острый край железа вонзился безжалостно в кожу, тут же распарывая ее и пуская алыми тонкими струйками кровь.
— …а ведь она и правда красивая, гляньте.
Тяжело сглотнув, я застыла, дрожа от унижения, беспомощности и оглушающе-пронзительного холода, стоя босая на ледяном полу и вставая на носочки чтобы боль в руках была не такой сильной, отчего приходилось тянуться вверх всем телом, с ужасом замечая, что физиология взяла свое и соски тут же затвердели, отчетливо выделяясь из-под тонкой когда-то белоснежной ткани нижнего платья.