Я поднимаю ладонь и касаюсь его щеки. Идеально выбритой, но все равно жесткой. У него огрубевшая кожа и морщинки зрелости, по которым я веду пальцами. Я врала, когда говорила, что не нахожу Максима красивым. Для этого надо быть слепой, а у меня идеальное зрение.
На его шее пульсирует венка, он напряжен и сдерживается из последних сил. Я вдруг понимаю, что не хочу больше мучать его словами, сама тянусь к нему. Всего движение, а дальше как цепная реакция… как в бреду… Константинов кладет ладонь на мой затылок, заостряя поцелуй, проводит языком, заполняя меня и выкручивая мое дыхание к черту.
Я не замечаю, как обхватываю его плечи, а потом мое тело уплывает в сторону. Максим рвет меня навстречу, обхватывает за талию и усаживает себе на колени, стягивает руками только крепче и уже не целует, а пьет меня. Я дрожу под его натиском, мысли погасают, остаются только импульсы.
Вспышки осязания.
Я чувствую…
Как трется воротник его рубашки об мою кожу.
Как остаются влажные линии от языка.
Как густеет аромат желания.
Как его пальцы находят молнию на моей спине.
Максим замедляется, ловя мой взгляд, но там “да”, и он тянет дальше. Его сильные пальцы прокладывают дорожку по моей наготе, он спускает бретельки и выдыхает с рыком. Золотая ткань падает, а я чувствую себя только “дороже”, я прижимаюсь к его лицу и отпускаю первый стон. Честный и без тени смущения.
Не хочу играть.
С ним точно. Не хочу ничего изображать и прятать.
— Тише, тише, — шепчу сбивчиво, пытаясь прийти в себя. — Макс, пожалуйста…
Он зацеловывает меня, ласкает так, что мое тело больше не принадлежит мне. Его губы и пальцы имеют на него больше прав, он знает, как нужно, лучше меня и делает. Отголоски благоразумия шепчут “что ты делаешь?”, “нас могут увидеть?”, “в машине?!”, но Максим заглушает каждый вопрос и уводит меня в чистый транс.
Я закрываю глаза и иду пальцами вслед за ним, помогаю с лишней одеждой и раскрываюсь.
— Боже…
Я кусаю его плечо, захлебываясь от полноты ощущений. Он берет меня, стягивая руки вокруг талии и смотря в глаза. Я тоже больше не отвожу глаза, хотя едва вижу сквозь душный сумрак, но его синева вспыхивает с новой силой, я растворяюсь в ней и окончательно забываюсь. Импульсы сливаются в одну точку и сминают все вокруг, то ли животной силой, то ли трепетом. Кажется, я даже выкрикиваю что-то бессвязное. Я падаю на Максима, пытаясь вновь научиться дышать, и прячусь в его горячих руках. Вдруг чувствую прохладу позднего вечера, хотя мгновение назад это не имело значения.
— Малышка, — ему тоже трудно говорить, но он тянет пиджак, чтобы укрыть меня.