Когда это случилось?
Я начала думать о нем как о мужчине?
Из-за поцелуя и объятий? Того, как он зажал меня у столешницы?
Душ помогает, но через мгновение я вновь проклинаю себя. Я забыла в комнате ночную сорочку, а махрового халата нет, только большие полотенца. Я вновь надеваю блузку с юбкой и возвращаюсь в комнату. Хлопок двери пробуждает Константинова, который видимо все это время вел переписку в телефоне.
Он словно вспоминает, что собирался спать, и идет к кровати. Я тоже подхожу к ней и без предупреждения гашу весь свет. Переношу пальцы на пуговицы блузки, которые застегнула в ванной через одну. Снова распускаю их и слышу, как сбоку шелестит ткань полотенца. Константинов отбрасывает его в сторону, после чего звякает пряжка ремня.
Распускается ширинка.
Я тоже тяну язычок молнии на юбке.
Мы раздеваемся в полной темноте, между нами только двуспальная кровать и легкий аромат флердоранжа от свечей.
Константинов ложится первым, я же набрасываю на тело сорочку и делаю лишний шаг у матраса. Потом все же отбрасываю одеяло и забираюсь под него, успокаивая себя мыслью, что кровать огромная, между нами с легкостью поместится самый крупный парень из охраны.
Хотя не дай бог! Хватит мне чужих мужчин в моей постели.
Одного Константинова хватит. Да и тот не хочет оставаться чужим. Он перестает быть просто боссом. Чистым листом. На нем появляются краски и эмоции, яркие и приглушенные, смелые и осторожные… Чертова химия.
— Константинов? — зову тихо.
Он усмехается, а я только в это мгновение понимаю, что снова выбрала его фамилию, а не имя.
— Я смогу завтра увидеть сестру? У нас утром съемка, но потом же можно найти окошко?
Я слышу, как Константинов поворачивается ко мне.
— Я скажу Герману, он попробует устроить. — отвечает он. — Вы так близки?
— С Германом?
— С сестрой, Света, — слышится короткий смешок с хрипловатым эхом.
— Мы выросли без родителей, привыкли держаться друг друга… Нас бабушка воспитывала, а она старенькой уже была, пришлось быстро взрослеть и учиться командной работе.
— Что случилось с родителями?
— Ты же читал досье.
Я чувствую его взгляд на себе. Даже через черную краску абсолютной темноты.
— Да, читал, — я слышу как легкая щетина царапает подушку, когда Константинов кивает. — Они разбились на трассе М4.
— Какие подробности…
— Почему-то врезалось в память. У меня всегда так с числами, лицо отца не помню, а чисел на три жизни вперед запомнил.
Я тоже читала о Константинове и знаю, что он вырос без отца. Он никогда не искал его и всегда тепло отзывается о матери, которая подняла его на ноги. Кажется, сейчас она живет в Италии… или в Испании. Где тепло, в общем.