Повседневное существование в зоне нередко оказывалось круче любой фантастики. Взятый в брошенных квартирах хрусталь рассыпался в мелкую крошку от легкого щелчка или даже простого прикосновения. Обычно вырастающие не больше чем на 20 сантиметров ромашки вымахивали по пояс, тюльпаны поражали неимоверно крупными бутонами. После дождя лужи затягивались густой желтой кашей. И то и дело волнами накатывала слабость, во рту появлялся железный привкус.
«Нам объявили, что протянем не больше 10 лет»
Кроме ликвидаторов, в деревнях чернобыльской зоны оставалось не так уж мало жителей — в основном стариков, ни за что не хотевших покидать насиженные места. Даже свою привычную одежду, которая отчаянно фонила, они отдавали в обмен на обновки очень неохотно. У собак вдруг начинала клочьями лезть шерсть и вскоре после этого псы куда-то бесследно исчезали — мертвыми их никто никогда не видел. Почему-то практически не было комаров, хотя я отлично помню, что столько кровопийц, как летом 1986-го, в Калининградской области не было ни до, ни после. Причем комары были как на подбор — крупные и какие-то мохнатые. «Чернобыльские!» — шутили калининградцы. Как знать. Может, они были недалеки от истины.
Жизнь и в непосредственной близости от источавшего смерть взорвавшегося реактора брала свое: трудно поверить, но ликвидаторы вовсю танцевали на дискотеках, устраивали дружные пикники (благо, продуктовое снабжение было по советским понятиям просто отменным), вообще старались поддерживать себе настроение и не особо зацикливаться на мыслях о будущем.
— Вот видите на фотографии мужчина? — показывает Людмила. — Это главный врач нашего госпиталя. Тоже откуда-то из Белоруссии. Получил огромную дозу радиации и сам прекрасно знал, что обречен. С нами вообще не особенно церемонились. Сразу объявили, что после Чернобыля протянем не больше 10 лет. Да еще и умирать будем в страшных муках. А мы вот, как видите, до сих пор живем! И дети у обеих есть, хотя нас предупреждали, чтобы раньше, чем через пять лет, рожать не вздумали.
У Людмилы уже взрослый сын. У Ольги — трое детей и одна внучка. Семейное счастье в данном случае имеет особую цену. Как вспоминают ликвидаторши, по возвращении из Чернобыля они обнаружили, что женихов, от которых до этого отбою не было, словно ветром сдуло.
— Да что там женихи, — машет рукой Ольга. — Еще когда из зоны в Гомель приезжали, так в магазине очередь расступалась, и мы к прилавку сквозь этот живой коридор свободно проходили.
— Настолько вас уважали?
— Так нас опасались!
Отношение окружающих для «чернобыльцев» — вообще больная тема. После встречи с депутатами облдумы, где в адрес ликвидаторов звучали слова благодарности и обещания помощи, выйдя в коридор, Людмила снимала свои медали и складывала их в сумочку.