– Первый раз в жизни попал в такую переделку, – сказал он, покачивая головой. – Это, признаться, настоящее испытание… Ну, а извинения я, конечно же, принимаю. В вашей сложной работе всякое бывает, тут и спорить не стоит.
Пожав всем сотрудникам Угро руки, Смирнов вышел из кабинета. После того как Щербинин отвел Брыкина в камеру и вернулся назад, Светловский дал Куликову папиросу и сказал:
– Борис, коль ты решил сотрудничать со следствием, то, может быть, вспомнишь какую-нибудь подробность насчет Пугача. Самую незначительную. Подумай.
Куликов затянулся, выпустил облачко дыма и с прищуром посмотрел в окно.
– Да не знаю даже, что и сказать… Что про него можно вспомнить?.. Хотя, погодите, дня два назад я встретился с ним с утра на Садовой. На сапогах у него виднелась засохшая рыбья чешуя.
– Так, так, это уже кое-что…
– Постойте, Григорий Иваныч! – воскликнул Щербинин. – Битый час голову ломаю, где видел похожего на Смирнова человека. Теперь вспомнил: на реке! Он как раз, два-три дня назад, ловил рыбу неподалеку от меня с каким-то приятелем. Так вот приятель этот, когда попадалась рыбешка, приговаривал: «К чекистам рыба на голый крючок идет!»
В кабинете повисла тишина.
– Этот упырь – чекист?! – округлил глаза Светловский. – Быть не может! Я всех сотрудников ЧК знаю в лицо.
– Он мог устроиться туда недавно, – заметил Рундук.
– Какие у него глаза, Антон? Не заметил?
– Они у него какие-то рыбьи, холодные, что ли.
Я кое-что вспомнил и тронул Светловского за локоть.
– Григорий Иваныч, можно прямо сейчас узнать, причастен ли рыбак к убийствам в доме Раковых.
– Как?
– На берегу реки по следам. Если на левом сапоге рыбака подковка с пятью резьбовыми отверстиями, а на правом – с тремя, это и есть наш упырь… Чует сердце, так и будет.
Светловский погладил подбородок и сделал знак Щербинину.
– Поехали, Антон, покажешь то место, где он рыбачил… Все-таки к чекистам будем обращаться. У нас должны быть веские основания.
За время их отсутствия мы со Скворцовым потолковали с Куликовым.
– Куда ж ты, мать твою, влез, Бориска? – толкнул его в плечо матрос. – Ведь вижу, мог бы жить нормально, по-людски. А теперь у тебя руки по локоть в крови! Раз за разом ты шел на дело, чтобы убивать. И ладно бы мужчин или баб, так ты поднимал топор на детишек малых. Не жалко было несмышленышей?
– Не убивал детей, греха такого на мне нет.
– Хочется верить, что это так.
– Слабак я, – вздохнул бандит, повесив голову. – Сначала Брыкин мной командовал, потом пошел на поводу у Пугача. Надо было идти к вам, в уголовку, уже после того, как мы вырезали семью Савельева.