– И почему вы должны идти? – ворчал почтенный торговец, наблюдая за сборами. – Чего ж топтать ноги без всякой пользы? Почему бы не ехать? Да к тому же с парой надёжных охранников, как это принято у порядочных людей. В дороге на одинокую девицу, не покусится только…
– Тахат! – возмутилась Ахдият, пакуя дорожную сумку.
– Чего, Тахат! – огрызнулся тот. – А то она уже не понасмотрелась всякого… такого. Ей чего, в борделе, показывали юных дев за рукодельем? Да и потом…
Он ловко увернулся от летящей в голову чашки, но затыкаться и не думал:
– И вообще, Таюли нечего там делать. Порядочная девушка из достойной семьи не может, как это вы называете, шляться. Ей замуж пора.
– Это я так называю: шляться, – внесла ясность демонюшка, не вытаскивая носа из огромной распахнутой книги.
Над ней девчонку застали ещё утром, только-только проснувшись. В котором часу она вернулась со своей очередной ночной охоты, понятно, не видал никто. Но в первое утро в этом доме, после первой охоты кухонная служанка обнаружила её перед рассветом: Челия сидела за обеденным столом, где была навалена гора хозяйских книг. Господин ими очень дорожил, и служанка не преминула сунуть руки в боки.
В таком виде её и оценила хозяйка, поднимающаяся с постели затемно наравне со слугами. Верней, поначалу она услыхала дикий визг, по следам которого и узнала о прибавлении мебели: статуи собственной прислуги в позе карающего правосудия.
– Она мне мешала, – вежливо объяснила Лиата, отложила просмотренную книгу и взялась за новую: – Нам-то вон, скоро уходить. Сколько дней у вас проторчали. А я ещё столько картинок не видела. А она у тебя грубая. И украла… Нет, я не буду говорить. У неё тогда дочка болела. Я её обидела? – подняла она глазки на хозяйку.
– Думаю, она не успела обидеться, – успокоила её Ахдият, ковыряя пальчиком материал, что пошёл на изваяние бедной дурочки. – Это же глина. Ты превратила её в глиняную статую?
– Скажешь тоже, – хмыкнула Челия. – Я ж не дерьмо… Ой! Я же не злодейка какая. Просто заставила её чуток помолчать. Пока ты не придёшь и не прогонишь её. А глиной прикрыла, чтобы... Я как-то оставила одну такую крикливую просто постоять. Как есть, без глины. Склочная была сучка, хоть убивай… Ой! Она так жалобно на меня пялилась… Бр-р-р! Не люблю, если людям сильно страшно. Пришлось отпустить, а эта тварь визг подняла. Я бы и эту твою грубиянку отпустила, но вы же спали. Зачем вам от визга вскакивать? Она, небось, сейчас орать примется, как я отпущу. Давай я спрячусь, а ты её выгонишь. Ты дай ей это, – откуда-то на стол спланировали три полновесных золотых. – Это ей для дочки. Пусть вылечит её.