— Не хочу, — Паша отклонился от материной ладони, отступая на шаг. Под пальцами вновь чувствовался холод струн.
— Ладно, я пойду…нам с папой нужно кое-что обсудить.
— Мам, — позвал сын, когда Галя достигла дверного проема, — не бойся его, — от взгляда серых глаз по телу прошелся озноб.
— Не буду, — пообещала она. — Паш…а ты, не боишься? — неловко спросила женщина и тут же пожалела — её пугал возможный ответ ребенка.
— Иногда, — односложно отозвался тот. Мальчик уже сидел на кровати, полностью сосредоточившись на инструменте в своих руках. — Вы же не заберете её у меня? — Пашка указал на гитару.
— Конечно, нет. Она твоя, сынок, — сипло выдохнула женщина, переосмысливая «иногда» сына. Ей хотелось видеть своего мальчика счастливым и открытым ребенком, а не тем отшельником, в которого он превратился.
Или…они сделали его таким?
Внутри что-то треснуло: звонко и больно. Так ломаются души, так приходит отчаянье, а вместе с ним и решения…
Может, развод — единственный выход?
Галя ушла, оставляя Пашу наедине с тяжелым грузом родительских надежд. Они всё время видели в нем кого-то другого: отец — борца, человека, способного перегрызть глотку за собственное право на жизнь; мать — душу компании, отзывчивого парня, за которым будут тянуться другие.
Видели в нем Вову.
Жаль, что наши желания порой оборачиваются против нас самих. Но об этом Красновы узнали лишь по пришествии многих лет…
***
Наше время…
Звук рингтона заставил вздрогнуть, вырвав его из мира воспоминаний.
«Юля», — горело на экране мобильника. Пашка несколько секунд смотрел на надпись, борясь с внутренними противоречиями, но всё-таки сдался и провел большим пальцем по экрану:
— Тебя нет, — вместо приветствия сказала девушка.
— Я в курсе, — немногословно ответил музыкант, разглядывая цветущий абрикос. В мыслях тот час возник образ Кэти: с белыми лепестками в волосах, горящими глазами и натянутой, совершенно неискренней улыбкой. Последнее стеной пролегало между ними, вызывая непреодолимое желание разрушить преграду. Заставить её стать прежней.
Но как она может стать прежней, если и он давно не тот парень, помешанный на своей лучшей подруге?
Помешательство. Не влюбленность, а именно помешательство. Вот как Краснов обозвал свои чувства спустя годы. Неразделенная любовь — это жалкое обозначение придумали такие же наркоманы, как он, подсевшие на человека, словно на героин. Настоящее — только взаимное. От остального нужно лечиться.
Ну, или сделать так, чтобы ты сам стал чьим-то наркотиком…ядом.
— И на вечеринке тебя не было, — поделилась Юля. В её спокойном голосе не звучало упрека или раздражения, скорее тоска. Однако Пашка знал, что она злится.