— Ага, звони если что, — бросила напоследок, мысленно дав себе установку как-нибудь поговорить с Кузнецовой.
Чтобы не думать о предстоящем вечере, я быстро натянула на голову объемные наушники и включила любимый плейлист…
В танце звенят оковы,
Цепи — её слова.
Та, что танцует в клетке,
Пьет свободу до дна.
Звенья грохочут песню,
Музыка ей — луна.
Та, что танцует в клетке,
Лишь свободна сполна.
Стоило Кате выйти за дверь, как Лиза опрометью бросилась к окну, раскрывая то настежь и жадно вдыхая свежий воздух. От сладкого запаха сирени — мутило.
«Странно, его вроде нет, а до сих пор…» — девушка неосознанно положила руку на живот, тут же одергивая её.
Взгляд мимо воли устремился к огромному букету, что стоял прямо на полу, возле Катиной кровати. Совсем недавно Кузнецовой тоже дарили букеты. Правда, не такие роскошные. А еще к цветам прилагались слова: красивые, сильные, от которых мурашки бежали по телу и хотелось взлететь. Жаль, что слова очень часто не совпадают с поступками.
***
Лизка всегда старалась, сколько себя помнила.
Старалась получать только хорошие отметки. Принимать активное участие в жизни класса, а следом и группы в университете. Помогать маме с сестрой, ну и, конечно же, друзьям. А еще старалась не замечать пьяных дебошей матери, ветхой мебели в родительской квартирке и потухшего взгляда сестры.
Но, как бы Кузнецова не стремилась сделать свою жизнь лучше, чего-то ей не хватало. Чего именно она поняла, встретив Юру. Обходительный, интеллигентный, умный… редактор их местной газетёнки, в которой девушка проходила летнюю практику. Поначалу она даже внимания на него не обратила, а потом — завертелось. Да так, что Кузнецова опомниться не успела, как стала одной из тех, кого всю жизнь презирала — любовницей. А поскольку рыжая привыкла во всем проявлять старание, то и эта роль ей с легкостью удалась. Тайные встречи, поцелуи украдкой, спонтанные ночные свидания… Она чувствовала себя героиней какого-нибудь старого французского фильма. Да вот с хэппи-эндом что-то не сложилось…
— Радоваться нужно, дурочка, а не рыдать, — сестра поставила перед ней большую чашку ромашкового чая. — Я тебе давно говорила, что ничем хорошим эта твоя интрижка не закончится.
Нина еще что-то причитала, приводя яркие примеры из собственной жизни, но все её слова тонули в гулкой пустоте.
Пустота. Именно это ощутила Кузнецова, стоя на пороге больницы, из которой всего час назад вышла с диагнозом «самопроизвольный аборт». Быстро и почти без боли, будто ничего не было. Если бы и их с Юрой отношения можно было вот так самопроизвольно…