Артур упал на колени перед аббатисой и приложился губами к подолу ее одеяния.
— Благодарю, преподобная матушка, за ваше милосердие. Он встал и покинул зал.
— О, спасибо, преподобная матушка! Артур — мой друг детства, он первый приветствовал меня по возвращении. Аида, его бабушка, была моей нянькой. Не хотелось бы стать причиной его гибели, — снова всхлипнула она.
Аббатиса поняла, что девушка еще не пришла в себя, но следовало немедленно выяснить подробности неудавшегося нападения.
— Я должна точно знать, что сделал с тобой этот человек, дочь моя. Пойдем сядем, — велела она, увлекая девушку на скамью у стены. — А теперь объясни честно, как все было, Элинор де Монфор. Если солжешь, твоей бессмертной душе грозит вечный огонь. Поняла, дочь моя?
— Да, матушка, — прошептала Эльф и вздрогнула. — Он схватил меня и поцеловал. Гладил груди. Потом повалил меня на пол и обнажил свое мужское достоинство. И при этом бормотал ужасные вещи, что-то вроде того, будто мне понравится все, что он со мной сделает. — Она снова затрепетала, припоминая омерзительные подробности, но храбро продолжила:
— Потом он возлег на меня. Я кричала, кричала, и, слава Богу, ворвался Артур. Он оттащил от меня насильника и ударил в челюсть. Саэр де Бад свалился и стукнулся головой о край стола. Я увидела, как из раны хлынула кровь, и хотела остаться и перевязать его, но Артур не позволил. Мы побежали к дому, и Седрик, мой эконом, пошел посмотреть, что с рыцарем, и велел ему не вставать, пообещав, что пришлет людей. А в это время Аида собрала мои вещи, и мы с Артуром сбежали.
— Касалась ли мужская плоть запретных частей твоего тела и не проникал ли его мужской орган внутрь тебя, дочь моя?
— Нет! Никогда, матушка! — с ужасом прошептала Эльф. Аббатисе было достаточно одного взгляда на ошеломленное лицо девушки, чтобы убедиться в правдивости ее слов.
— Ты носишь ту же самую одежду, в которой была, когда он пытался лишить тебя невинности? — продолжала допрос настоятельница. Она должна убедиться, что девушка не лжет, как бы неприятно это для нее ни было.
— Да, если не считать туники и камизы. Он разорвал их, когда набросился на меня, — пробормотала Эльф. Ее лицо было бледнее полотна. — Можно мне вымыться, преподобная матушка? На моем теле до сих пор остался запах этого человека.
— Разумеется, дочь моя, только разденься на этот раз догола. Передай сестре Катберт, что я разрешила. Нет, я сама ей скажу. — Она поднялась со скамьи. — Пойдем, моя бедная Элинор, отыщем сестру Катберт и все устроим.
Они вышли в сад и направились в спальню, где жили девочки. И сестра Катберт, и Матти, теперь сестра Коламба, вышли навстречу Элинор.