― А, отличное.
― Да. Я знаю. Мне тоже нравится. Ты как-то слишком напряжена, ― по телу пробежала дрожь ― это сильные руки сжали её плечи, приятно массируя. О, б-б-боже… ― Расслабься. Позволь себе просто жить. Одним днём.
― Это не практично, ― промычали неразборчиво в ответ, слишком кайфуя от удовольствия. ― «Сегодня» быстро сменится «завтра», и тогда от сожаления нельзя будет скрыться.
― А зачем о чём-то жалеть? Мы живём лишь раз, ― короткий поцелуй обжёг возле уха, рядом с грифельно-чёрным полумесяцем. Мужские пальцы продолжали разминать окаменевшие мышцы, скользя по вытатуированному между лопаток ловцу снов. Им так хотелось спуститься ниже, забраться под тонкий топик, а там добраться и до шнуровки на штанах, но Кометов сдерживал себя. Пока что. Пока мог.
Ульяна, чувствуя, как налились слабостью ноги, откинулась спиной на тяжело вздымающуюся грудь Кирилла, с наслаждением прикрыв глаза и вдыхая мужской запах без примеси одеколона. Как приятно просто стоять, вот так, и чувствовать его рядом. Чувствовать, как лишившись доступа к плечам, её обняли за талию. Чувствовать глухое сердцебиение, отзывающееся в унисон с её. Чувствовать горячее дыхание у виска…
Её ладони легли на его руки, тот в ответ сплёл их пальцы, ободряюще сжав. Не открывая глаз, Ульяна привстала на цыпочках и, извернувшись, с надеждой коснулась его губ. Ей хотелось снова получить этот полный какого-то особенного и ни с чем несравнимого трепета поцелуй. Для неё это было важно. И она получила его.
Кометов подался вперед, пользуясь подаренной возможностью и уже не сдерживаясь. Страсть и чуткость ― вкусная, хоть внешне никак несовместимая смесь. Её тело откликнулось на его призыв. Её губами играли: прикусывали, дразнили, теряли, снова ловили. И словно спрашивали…
Матвеева красноречиво вскинула руки. Топ мягко скользнул вверх, оголяя женские формы. Кхм, а мама-то оказалась права, пригодился ведь комплект белья. Ненадолго правда. Кружевной лифчик улетел куда-то. Туда же отправилась и поспешно стянутая мужская футболка.
Поцелуи, такие чарующие, такие гипнотические… они сводили с ума. В прошлый раз было иначе. В прошлый раз была похоть. Без примесей эмоций. Удовлетворение собственных потребностей, не более. Теперь же главенствующую позицию занимала всепоглощающая, неконтролируемая нежность. Она отзывалась в каждом движении, в каждом касании.
«Наши действия, господа?», задумчиво почесало репу подсознание.
«Улыбаемся и машем»,