и
«Здесь были Клещ, Пузырь и Начос», кислый запах из мусоропровода, смешанный с ароматом тухнувших бычков в банке из-под консерв ― он уже и не помнил, когда в последний раз бывал в подобных местах.
На первом этаже, под почтовыми ящиками и правда обнаружилась пищащая коробка. Дно её было с любовью застелено чем-то мягким, а в уголке лежали перевёрнутыми пластиковые коробочки с остатками еды. Пять слепо тыкающихся во что придётся котят среди которых мелькнул и вышеупомянутый белый с чёрным ушком. Правда милый.
Остальные были тоже красивые, но обычные: белые и чёрные с примесью серого. Этот же сразу привлекал внимание. Странно, что его не забрали первым. Хотя нет, не странно. При ближайшем рассмотрении оказалось, что у него гноились глазки. И сильно. Возможно, до слепоты.
Кирилл вышел на улицу, сел в машину, уже завёл двигатель, но завис вцепившись в руль, почти на минуту. Снова хлопнула дверца. А потом ещё раз. На пассажирское сидение поставили коробку, для надёжности пристегнут её ремнём безопасности.
― Это что? ― не понял Гриша, когда час спустя ему вручили пушистое добро.
― Найди им хозяев. С фотоотчетом.
― Не помню, чтобы в мои услуги входили заботы о живности.
― Считай, это твоё наказание за самоуправство, ― подумав, Кирилл за шкирку вынул из коробки пятнистого котёнка. ― А этого заберу я.
― Ну и нафига ты меня неделю уже таскаешь по этим своим мутным сборищам?
― Это презентация авторской коллекции-то мутное сборище? Ну да. Куда уж нам до тисканий на кухне.
― Ладно-ладно. Поняла. Не начинай.
― Вот и умница, ― Сан Саныч снова склонилась над Ульяной. ― А теперь закрой глаза и не вертись. А то стрелки кривые получатся.
― Я тоже хочу с вами, ― грустно вздохнула Кристина, щекоча забавно пыхтящего Елисея, принимающего воздушные ванны лежа голышом на постели. ― Всего две недели, а я уже чувствую себя деградирующей затворницей. Кроме как с коляской выйти на улицу, никакой движухи.
― Потерпи. Скоро он подрастёт, и можно будет оставлять его с нами дольше, чем на два часа.
― Да какие два часа? Молоко ― вода, я его с сиськи вообще не снимаю. Вечно голодный ходит.
― Тогда переходи на искусственное. И всё совсем станет просто.
― Не. Подожду ещё. Если ничего не изменится, тогда буду думать.
Саша, внимательно вглядевшись в подведённые черным карандашом глаза подруги и оставшись довольной, выпрямилась, смешно морщась и почесав детское пузико с ещё не стёршимися до конца следами зелёнки на пупке.
― Какой же ты сладкий красавчик! Тоже потом вырастешь и будешь измываться над наивными дурочками, как твоя крестная?